– Вы, Маргарита, отравительница?
– Сама того не подозревая, но вы бы не погибли в одиночку. Я бы спасла вас или разделила бы вашу участь.
– Чем могу я отблагодарить вас за эту преданность? – отвечал Кричтон голосом, который, казалось, боролся с глубоким волнением. – Я не стою подобных забот. Верьте мне, я не боюсь за свою жизнь. Я не страшусь каких ядов, хотя бы они были так же тонки, как яды Порисада и Локуста. Я имею надежное предохранительное средство против их смертоносного действия.
– То же думал Бернардо Жироламо, и однако же он погиб от яда Козьмы Руджиери. Его вина была ничтожна в сравнении с вашей. Но средство спасения существует – это противоядие. Только Генрих и я имеем его. Я поклялась, что воспользуюсь им не иначе как для защиты собственной жизни. Вы моя жизнь. Вы получите мое средство.
– Вы не нарушите вашей клятвы, моя прелестная королева. Нет, я уже говорил и повторяю, что гнев вашей матери не страшит меня. Если по воле Божьей я должен погибнуть от кинжала убийцы или от яда, я не отступлю перед ожидающей меня участью и встречу ее без страха, как прилично храброму человеку. Но я чувствую, что не выполнил еще своего назначения. Мне предстоит еще многое сделать. Все мои стремления, вся моя энергия направлены к великой цели. От воли судьбы зависит увенчать меня успехом или уничтожить в начале моего пути. Как бы то ни было, но моя цель уже определена, и я думаю, что настолько умею угадывать будущее, чтобы быть уверенным, что не погибну от руки Екатерины Медичи.
– Разве ваше назначение не выполнено, Кричтон? Ваше чело не увенчано ли лаврами? Не совершили ли вы сегодня того, чего никто раньше вас не достигал? Не пожалованы ли вы титулом кавалера знаменитого ордена? Что же еще остается вам сделать?
– Многое!
– Не принадлежит ли вам моя любовь, моя преданность, обожание королевы, Кричтон? Ваше честолюбие ненасытно, сеньор!
– Это правда, я ненасытен, но иначе мог ли бы я еще чего-нибудь желать?
– Кричтон, вы меня более не любите! Берегитесь, берегитесь! Я люблю вас страстно, но умею также страстно ненавидеть. Я ревнива по природе. Кровь Медичи, которая течет в моих жилах, заставляет меня или любить до безумия, или так же сильно ненавидеть. В настоящее время я только люблю вас. Но если я открою что-либо, что подтвердит мои подозрения, если я получу доказательства, что вы нашептывали другой слова любви, то моя соперница погибнет, хотя бы даже ее смерть стоила мне моего королевства или самих вас. Я королева, и, если мне изменять, моя месть будет достойной королевы.
– Что значит этот внезапный гнев, Маргарита? Какой соперницы опасаетесь вы?
– Я не знаю и не хотела бы знать. Я осматриваюсь с ужасом вокруг себя. На каждом пиру меня терзают опасения – здесь они меня снова преследуют. Моя жизнь – непрерывная ревность. Есть ли у меня соперница, Кричтон? Отвечайте мне. О! Если она существует, то пусть избегает моего присутствия!
– Успокойтесь, королева, прогоните эти сумасбродные мечты.
– Мечты ли это, Кричтон? Точно ли они сумасбродны? Мне кажется, я чувствую в этой комнате присутствие моей соперницы.
– Должен ли я бранить вас или смеяться вашему безрассудству, моя королева?
– Что бы подумала она, если бы могла вас видеть в эту минуту?
– Эта подозрительность не в вашем обыкновении, Маргарита.
– Я снова спрашиваю вас: мои опасения неосновательны? Припомните ваше внимание к фрейлине моей матери, Эклермонде, не было ли оно достаточным, чтобы возбудить во мне сомнения насчет вашей верности? О! Кричтон! С той самой ночи я терзалась, я была несчастна, но, благодарение Богородице, теперь я спокойнее.
– Хорошо, хорошо, моя нежная Маргарита, но так как вы заговорили о ней, смею ли я, не воскрешая ваших опасений, спросить вас, присутствует ли Эклермонда на сегодняшнем празднестве?
– Да, – отвечала с улыбкой Маргарита.
– Я ее не приметил, – сказал Кричтон с поддельным равнодушием.
– А между тем она находилась не очень далеко от вас.
– С королевой, вашей матерью?
– С королем, моим братом.
– С ним! – вскричал Кричтон.
– Она стояла рядом с Генрихом, когда он пожаловал вам орден Святого Духа.
– Фиолетовая маска?
– Вы угадали.
– И она осталась с королем, когда мы удалились из большой залы?
При всех усилиях успокоить себя Кричтон не мог скрыть своего волнения. С насмешливой веселостью Маргарита отвечала на его вопрос.
– Она осталась с ним, и вот по какому случаю. Эклермонда, надо вам сказать, при своем представлении сегодня вечером покорила сердце его величества. Он влюбился в нее, и, отложив в сторону зависть, надо признаться, что она достаточно прелестна, чтобы оправдать это внезапное очарование. Генрих положительно влюбился с первого взгляда и, как ни кажется смешна подобная любовь, все-таки только она одна и есть настоящая. Я полюбила вас, Кричтон, также с первого взгляда. С той минуты, как она подала свою руку королю, он более ее не покидал. И, судя по внешнему виду, сделал уже порядочные успехи в завоевании ее сердца.
– Уже? – прервал Кричтон.
– Она будет занимать почетное место на пиру, – продолжала Маргарита, – и с этих пор будет главной фавориткой с неограниченной властью над всем двором. Сказать правду, я довольна этим случаем, который в самом начале прекращает ее соперничество со мной, хотя королева-мать, которая, как я подозреваю, имела другие виды на эту девушку, не вполне одобрит подобный оборот дела.
– И король любит ее? – вскричал Кричтон.
– Я никогда не видела его таким влюбленным со времени его страстей к прекрасной Шатонеф и Марии де Клев. Уверяю вас, легко может случиться, что Эклермонда затмит их обеих.
– Маргарита, умоляю вас, возвратимся на праздник.
– Кричтон, вы любите эту молодую девушку! – воскликнула с яростью Маргарита.
– Я бы хотел спасти ее от бесчестья. Выслушайте меня, Маргарита! В зараженной атмосфере этого двора распустился и блеснул на минуту чистый цветок, но почти в то же мгновение грубая рука схватывает его, лишает благоухания и оставляет похожим на ту сорную траву, которая растет около него. Этот цветок – Эклермонда. Спасите ее из рук искусителя, сжальтесь над ее невинностью, над ее молодостью. Она одинока без друзей. Будьте ее покровительницей, моя прелестная королева. Вы знаете, что такое любовь Генриха, вы знаете, что он не щадит ничего, чтобы удовлетворить свои прихоти. Спасите ее! О! Спасите ее!