Лоб Екатерины на мгновение омрачился, но зловещая улыбка по-прежнему скользила по ее губам.
– Если наш астролог ваше единственное орудие мести, – сказала она, – то нам нечего вас опасаться.
– Вы слишком самоуверенны, ваше величество, – заметил Кричтон. – Что вы скажете, если я вам открою, что пакет, содержащий доказательства высокого происхождения принцессы Эклермонды, найден? Если я прибавлю к этому, что ваши собственные письма к герцогу Анжуйскому и Винченцо Гонзаго скоро будут переданы в руки короля?
– А что вы скажете, если я отвечу, что все это ложь, так же как и то, что Руджиери нам изменит? Этот пакет никогда не дойдет до короля, он уже в наших руках. Гугенотский проповедник, который должен был передать его королю, захвачен нами.
– Я вижу, что силы ада еще не оставили вас, – сказал Кричтон с изумлением.
– Так же как и силы земли, – отвечала Екатерина, хлопнув руками. – Пусть приведут сюда Руджиери, – сказала она вошедшим по этому знаку людям.
Те откровенно смутились, и один из них пробормотал что-то похожее на извинения.
– Что это значит? – спросил Кричтон. – Вы осмелились нарушить приказ короля? Вы дали убежать пленнику?
– Мы не знаем, как это могло случиться, монсеньор. Едва мы привели его сюда, как он исчез, и его нигде нельзя было найти.
– Я узнаю в этом вашу руку, – сказал Кричтон, обращаясь к Екатерине.
– Вы видите, шевалье, что силы ада нас еще не оставили, – отвечала королева с улыбкой.
– Но зато другого пленника мы караулим надежно, – сказал один из стражников.
– Какого пленника? – с живостью спросил Кричтон.
– Еретического проповедника. Он здесь, и если вы хотите его видеть…
И, не дождавшись ответа шотландца, он сделал знак своему товарищу, стоявшему близ входа в павильон. Занавес, закрывавший вход, распахнулся, и стража втащила связанного Флорана Кретьена.
– Его спутник, англичанин, от нас ушел, – заметил караульный, – благодаря помощи демона в виде собаки с волчьими зубами, который не позволил никому коснуться его. Но он не мог выйти из Лувра, и мы еще сможем его схватить.
Кричтон хотел было броситься на помощь несчастному и освободить его, но был остановлен взглядом проповедника.
– Напрасно вы будете стараться помочь мне, сын мой, – сказал проповедник, – я не хочу, чтобы ваша кровь пала на мою голову.
– Пакет! – вскричал Кричтон с неистовой энергией, – скажите мне, что он не попал в руки этой преступной королевы, что вы передали его Блунту. Ведь он спешит теперь к королю? Ведь есть еще надежда?
– Увы, сын мой! К чему стану я вас обманывать! Наши враги торжествуют. Они преследовали меня с ожесточением, и я не смог избегнуть их рук. Драгоценный пакет у меня отнят, остается одна надежда на помощь свыше.
– Небо не сотворит чуда для презренного еретика, – сказала Екатерина. – Чернь, лишенная зрелища казни Руджиери, потребует новой жертвы, и она уже найдена. Костер не напрасно был приготовлен. Отрекись от своей ереси, старик. Примирись с небом, твоя участь решена.
– Я не желаю лучшего конца, – отвечал Кретьен. – Моя смерть послужит прославлению моей веры.
– Ваше фанатичное увлечение ослепило вас, отец мой, – сказал Кричтон. – Откажитесь от ваших заблуждений, пока есть время.
– Отказаться? – вскричал с воодушевлением проповедник. – Никогда! Пусть пламя испепелит мое тело, пусть орудия пытки разорвут мои конечности – мой язык не станет говорить против моего сердца. Вся моя жизнь была приготовлением к такой смерти, и я не захвачен врасплох. Я заранее радуюсь, что буду в числе праведных, погибших во имя Господне. Ты, сын мой, заблуждаешься, но не я. Тебе грозит вечное пламя. О! Если бы мои слова могли проникнуть в твою душу! Ты назвал меня отцом, и я как отец хочу благословить тебя.
– Как отец! Боже мой! – вскричал Кричтон, глаза которого наполнились слезами.
– На колени, сын мой! Благословение старика, какова бы ни была его вера, не может быть для тебя пагубно.
Кричтон бросился на колени перед проповедником.
– Пусть милость неба снизойдет на вашу голову, сын мой, – сказал старик. – Пусть заря нового света загорится в вашей душе.
– Моя душа никогда не отклонится от своего пути, – отвечал Кричтон. – Я восхищаюсь вашей твердостью, но мои убеждения так же непоколебимы, как и ваши. Я не буду отступником!
– Ах! Сын мой! Вы упорствуете в вашем заблуждении, – сказал печально старик. – Но Господь не забудет мои молитвы, ваше имя и имя одной дорогой вам особы будет на моих устах, когда я испущу последний вздох. Я умру в надежде на ваше душевное возрождение. Что же до тебя, вероломная и кровожадная женщина, – продолжал он, обращаясь к королеве и бросая на нее страшный взгляд, – день страшного возмездия близок. Тебя постигнет участь презренной Иудеи. Несчастья и позор обрушатся на тебя! Твое потомство исчезнет бесследно. Ты запятнала кровью этот город, он будет омыт твоей кровью. "Я воздам каждому по делам его", – сказал Господь.
– Молчи! Не кощунствуй, несчастный! – вскричала королева. – До сих пор рука Божья поддерживала религию, которую ты оскорбляешь. Знай же, что тот, на кого твоя презренная секта возлагает все надежды, теперь в наших руках. А! Ты дрожишь! Мы нашли средство поколебать твою твердость.
– Это невозможно! – вскричал в отчаянии Кретьен.
– Однако это верно, – отвечала Екатерина. – Глава твоих сообщников попал в наши сети.
– О! Роковое безрассудство! – вскричал с горечью Кретьен. – Но я не буду роптать на волю Провидения!..
– Уведите его отсюда, – сказала Екатерина страже, – и пусть объявят под звуки труб по всему Парижу, что гугенотский проповедник будет сожжен сегодня в полночь на Пре-о-Клерк. Вот наш приказ.
– Ваше величество ошиблись, – заметил караульный, взглянув на данную ему бумагу. – Это повеление о казни Козьмы Руджиери, аббата Сен-Маге, обвиненного в оскорблении его величества и колдовстве.
– Этого будет достаточно, – отвечала повелительно королева, – уведите вашего пленника.
Кретьен упал на колени.
– Долго ли еще, праведный Боже, – вскричал он, – будешь Ты медлить с возмездием за нашу кровь, долго ли будут проливать ее наши враги?
Затем он поднялся и, опустив голову на грудь, вышел в сопровождении стражи.
– Ваше величество – неумолимый враг, – сказал Кричтон, с глубоким сожалением глядя вслед несчастному проповеднику.