– Благодарю вас, кузен, – отвечал Генрих, – к чему так спешить. Мы не имеем ни малейшего повода подозревать измену со стороны нашего Наваррского брата. Он, кажется, не меньше нас восхищен этим боем. Да и, наконец, – прибавил он, улыбаясь, – мы еще не посоветовались с нашей матерью и пока не можем решиться на поступок, последствия которого могут быть непредсказуемы.
– Я отвечаю за согласие ее величества, – поспешно ответил герцог.
– Вы? – вскричал с изумлением король. – Разве вы поверенный тайн нашей матери? Почему вы предполагаете, что она желает смерти Бурбона?
– Потому, – отвечал, смеясь, Шико, – что он путает карты и портит игру.
– Что? Какую игру, кум? – спросил король.
– Ваше величество забывает о собаке, которую вы желаете спасти, – вмешался герцог, бросая на шута гневный взгляд. – Скоро будет уже поздно.
– Да, вы правы, – сказал Генрих, – велите выступить отряду лучших мушкетеров и отзовите солдат.
Приказание короля было немедленно исполнено. Солдаты, бросившиеся было на помощь своим товарищам, отступили, хотя и с видимой неохотой.
Двенадцать мушкетеров в богатых красных мундирах, в светло-зеленых чулках и башмаках с бантами выступили вперед, сняли с плеч мушкеты и деревянные вилки, которые составляли тогда необходимую принадлежность стрелка и втыкались в землю для поддержки мушкетов, положили на них стволы и прицелились, ожидая сигнала короля.
Блунт без страха смотрел на эти приготовления. Когда он увидел смертоносные дула, направленные в. его грудь, он наклонился и, схватив на руки Друида, спокойно стал ожидать роковой минуты.
– Стойте! – закричал Генрих. – Сам дьявол научил этого негодяя разрушить наш план. Велите ему сдаться, Моревер. Захватите собаку, а потом делайте с ним что хотите. Только смотрите, не трогайте собаки.
Моревер выступил вперед, но все его усилия убедить Блунта сложить оружие были напрасны.
В это время, когда Генрих, нерешительный как всегда, когда надо было принять какое-нибудь решение, колебался – стрелять или не стрелять, – к нему приблизился Кричтон.
– Государь, – сказал шотландец, – если позволите, я беру на себя труд обезоружить его.
– Благодарю вас, мой милый! Конечно, позволяю – и не только обезоружить, но и убить, если вы хотите, только не причините зла собаке.
– Я боюсь, государь, что они погибнут вместе. Но мы увидим.
С этими словами он сошел с лошади и, поручив ее одному из солдат, подошел к Блунту.
– Вы с ума сошли, – сказал он, подойдя на несколько шагов к англичанину. – Сдавайтесь, это еще может спасти вам жизнь.
– Я счел бы ее обесчещенной навсегда, если бы сдался, даже по вашему приказу, – гордо отвечал Блунт.
– Безумный! – сказал вполголоса шотландец. – Да ведь эта сдача будет притворной. Бросьте шпагу. Я буду оберегать вас.
– Нет, если бы я повиновался вам, создалось бы впечатление, что я сдаюсь, а я скорее согласен умереть тысячу раз, чем дать этим проклятым французам повод смеяться надо мной.
– Так защищайтесь, – сказал Кричтон, обнажая шпагу.
– Если я паду от вашей руки, я умру смертью, которую сам избрал, – ответил Блунт. – Однако не подумайте, что я не буду защищаться. Я считаю слишком большим счастьем возможность скрестить с вами шпагу, чтобы не показать себя достойным этой чести. Но наши шпаги плохо подобраны. Я дерусь только равным оружием.
– Но ведь у меня шлем и кираса, а у вас нет ни того, ни другого, – заметил Кричтон. – Стало быть, преимущество на моей стороне.
– Смирно, Друид! – сказал Блунт, опуская собаку на землю. – Лежи смирно и не пускай в дело ни когтей, ни зубов. Шевалье Кричтон, – прибавил он, – если я буду убит, эта собака…
– Понимаю, – отвечал Кричтон, – я буду ее хозяином.
– Нет, я хотел сказать – убейте ее.
– Довольно разговоров, – раздраженно произнес шотландец. – Мои удары для людей, а не для собак. Еще раз говорю вам, защищайтесь.
– Святой Георгий, за Англию! – вскричал Блунт, описывая круг своей шпагой, блеснувшей как молния перед глазами зрителей. Но как ни был быстр этот удар, ответ шотландца был еще быстрее. Вместо того чтобы пытаться избегнуть удара или ожидать его на расстоянии, где его сила представляла большую опасность, он бросился на англичанина, парировал удар на полпути, и, хотя шпага вылетела из его рук, схватил левой рукой правую руку противника, а правой вырвал у него его огромный клинок. Это было делом одной секунды.
До сих пор Друид повиновался приказу Блунта и лежал смирно у его ног, но теперь он понял опасность, грозившую его хозяину, и с такой яростью бросился в ноги Кричтона, что, если бы они не были защищены сталью, шотландцу пришлось бы оставить противника, чтобы защититься от нападения собаки.
– Смирно! – бешено крикнул англичанин и, поставив ногу на спину Друида, заставил его лечь, несмотря на отчаянное сопротивление. – Вы победили, – продолжал он, обращаясь к шотландцу. – Я жду удара.
– Обезоружив вас, я сделал все, что хотел, – отвечал Кричтон.
– Я не сдаюсь, – продолжал Блунт. – Вы поступите лучше, если покончите со мной.
Едва произнес он эти слова, как его руки были внезапно схвачены и связаны за спиной двумя солдатами, незаметно подкравшимися с этой целью. В то же время петля, накинутая на шею Друида третьим солдатом, сломала сопротивление храброго животного.
– Не трогайте их обоих, – сказал Кричтон солдатам, – король сам решит их участь.
– Подойдите ко мне, шевалье Кричтон, – сказал Блунт, – я чуть было не позабыл передать вам…
– Я знаю, что вы хотите сказать, – прервал его шотландец, – все погибло.
– Сам дьявол тут замешан, – вскричал Блунт с печальным видом. – Значит, все мои усилия были напрасны. Я пришел сюда только для того, чтобы сообщить вам об этом.
– Не думайте больше об этом, – сказал шотландец, – а лучше успокойте вашу собаку. Смотрите, она так и рвется, того и гляди, задушит себя в петле. От ее жизни зависит ваша.
– Это правда, – отвечал Блунт, поняв слова Кричтона буквально, – вы правы. – И он тотчас же обратился к Друиду с энергичными словами, после чего собака мгновенно успокоилась и перестала рваться из рук державшего ее солдата.