Припадки Карла IX действительно внушали ужас. Он был слаб здоровьем, раздражителен и к тому же испытывал болезненную ненависть к своему брату Генриху, герцогу Анжуйскому. Будь это в его власти, Карл приказал бы убить его. В разговоре с королем ни в коем случае нельзя было упоминать о герцоге. Екатерина знала, что одно упоминание имени Генриха могло лишить ее власти над сыном — так сильна была его ненависть.
В покои короля Екатерина вошла в смятении чувств, так и не придумав, как начать разговор об адмирале и как убедить сына отказаться от этой опасной дружбы. Сидя на постели в ночной сорочке, Карл IX неспешно потягивал шоколад и рассеянно прислушивался к болтовне придворных. Те оживленно обсуждали главную новость последних дней — покушение. Сейчас король выглядел совершенно спокойным, не то что в тот день, когда ему доложили о нападении. То, что кто-то осмелился покуситься на жизнь его друга, привело его в неописуемую ярость. В безудержном припадке бешенства он крушил все, что попадалось ему под руку, честил правых и виноватых на чем свет стоит, грозил беспощадной карой заговорщикам. Его свита, как обычно, молча ждала, пока минует приступ, столь унизительный для достоинства монарха.
Карл IX не успел подготовиться к визиту матери, поскольку королева вошла почти сразу же, не дожидаясь, пока ей передадут высочайшее позволение. Заметив, что она рассержена, король уже хотел было вскочить с постели, поспешно склониться перед ней и почтительно поцеловать руку, но сдержался. Он хотел показать придворным, кто здесь главный. Поэтому, когда Екатерина присела в символическом реверансе, предписанном церемониалом, он лежа приветствовал ее небрежным кивком. Непочтительность сына не укрылась от королевы, но она решила пока воздержаться от замечаний.
Взглянув на сына, Екатерина сразу отметила, как он напряжен. Сказываются события последних дней. Должно быть, опять провел бессонную ночь.
— Я волнуюсь за вас, сын мой. Вы плохо выглядите, — заметила королева.
— Просто я устал, сударыня, — ответил король, — вы же знаете, что я мало сплю. Да и доходящие до меня известия не способствуют спокойному сну. Но, может быть, вы располагаете новыми подробностями, касающимися покушения на адмирала? Мне доложили, что вы с утра принимали герцогиню де Немур. Она сообщила вам что-нибудь новое, чего мы еще не знаем?
Вопрос сына был вдвойне неприятен Екатерине. Во-первых, он подтверждал, что новости распространяются во дворце с уму непостижимой скоростью, а во-вторых, в нем звучала насмешка. Уж не упрекает ли ее сын в том, что она принимала герцогиню? Уж не поверил ли он злобным клеветникам, утверждающим, что она стоит за этим преступлением? Его тон ей очень не понравился. Если Карл занял оборонительную позицию, значит, он что-то затаил. Или это сказывается пагубное влияние Колиньи? Не отвечая на вопрос короля, Екатерина обвела взглядом присутствующих. Может быть, кто-то из них как раз перед ее неожиданным визитом осмелился оговаривать ее перед сыном?
Придворные опускали глаза под испытующим взглядом королевы. Екатерина поняла, что своим приходом прервала какой-то важный разговор. Несомненно, они обсуждали, кто может быть замешан в покушении. Возможно ли, чтобы кто-то, не называя прямо ее имени, бросил на нее тень подозрения? Неужто они осмелились на это в королевских покоях? В таком случае, как воспринял это ее сын? Судя по его насмешливому тону, он не на ее стороне. Позволяет своим придворным намеки на участие его матери в таком деле! Если кто-то решается говорить подобное при короле, можно себе представить, что болтают в коридорах Лувра. Этого Екатерина допустить не могла. Ее душил гнев. Она мгновенно решила расставить все по местам. Необходимо показать подданным, что ее влияние на сына безгранично. Никто не смеет компрометировать королеву Франции! Она резко повернулась к сыну и строго посмотрела ему в глаза:
— Не разговаривайте с вашей матерью таким тоном, Карл. Люди могут подумать, что вы забываете о чувстве долга и сыновней почтительности.
Ее голос звучал непреклонно, взгляд был прикован к лицу сына. Ей хотелось убедиться в том, что он по-прежнему безоговорочно подчиняется ей. Она чувствовала или, вернее, надеялась, что молодой король все еще не может выдержать грозный осуждающий взгляд своей матери. Если Карл вышел из повиновения, то продолжит дерзить.
Но король был явно удивлен и расстроен этим сердитым выговором. Покраснев, он испуганно опустил глаза. Как бы ему того ни хотелось, выдержать ее взгляд он не мог. Сколько раз ему казалось, что у него это вот-вот получится! Но в ее присутствии его решимость противостоять ей таяла, как снег на солнце. Всегда исходящая от нее уверенность в своих силах, ее величественный облик и эти грозные взгляды подавляли в зародыше его робкие попытки взбунтоваться. Может быть, если бы его друг Колиньи был сейчас рядом, он решился бы ответить ей. Адмирал давно уже уговаривает его избавиться от материнской опеки. Однажды он сделает это. Возьмет себя в руки и даст ей отпор при всех! Чтобы весь двор понял, что король здесь он. И что только он, король, имеет право повелевать. На любую ее просьбу он будет отвечать «нет», и это «нет» станет символом его освобождения. Но адмирала не было. А один он не в силах ей противостоять.
Екатерина не дала ему времени ни ответить, ни собраться с духом. Она вновь строго обратилась к нему:
— Отпустите вашу свиту, сир, у меня к вам чрезвычайно важный разговор. Никто не должен быть в курсе наших личных дел.
Не давая Карлу опомниться, королева опять перевела взгляд на придворных. Это был недвусмысленный намек, что им пора удалиться. Никто не посмел ослушаться. Все низко поклонились королеве и один за другим покинули опочивальню.
Одержав эту первую победу и оказавшись наедине с сыном, Екатерина немного успокоилась. Она слишком хорошо знала Карла, чтобы не видеть, что он раздражен и нервничает.
Он был отравлен здешней атмосферой, пропитанной недоверием и затаенной злобой. Пожалуй, стоит сперва успокоить его и только потом переходить к делу.
Карл IX открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не выдавил из себя ни звука.
— Меня очень беспокоит ваше здоровье, сын мой. Вам нужно отдохнуть и переложить груз государственных дел на плечи вашей матери. Кто лучше меня защитит ваши интересы и привилегии? Или вы забыли об этом? Уж не сомневаетесь ли вы во мне?
Выслушав упреки матери, Карл IX, как всегда, почувствовал себя виноватым. Он обожал ее прекрасный голос, ее присутствие действовало на него умиротворяюще. Как он только мог в ней усомниться! Мать совершенно права. Кто лучше нее мог позаботиться о его интересах? Она всегда умела найти для него верные слова. Он тут же раскаялся в своих недавних мыслях и устыдился того, что был непочтителен с ней при людях. Она его мать. Не следовало отвечать ей таким пренебрежительным тоном. Ему дали плохой совет. И опять мать права. С кем, как не с ней, лучше всего советоваться! Кто, кроме нее, разделит с ним все тяготы власти? Она всегда делала все ради его блага и свято оберегала его трон.
Надеясь вымолить прощение, король подошел к матери и с нежностью поцеловал ей руку:
— Простите меня, матушка, я не хотел…
Екатерина поняла, что первая партия выиграна. Пока она рядом, сын ни за что не решится перечить ей. Но вместе с тем она прекрасно понимала, что стоит ей отлучиться и любой, кто обладает сильным характером, без труда настроит безвольного короля против матери. Поэтому его заискивающий лепет вызвал у нее не умиление, а гнев. Как могло так случиться, что ее сын ничего не унаследовал от ее характера? И его брат, покойный Франциск II, вслед за которым Карл взошел на престол, тоже во всем походил на своего отца Генриха II. Грозные монархи в глазах народа, но в действительности беспомощные марионетки в чужих руках. Что сталось бы с королевством, не удерживай она железной рукой кормило власти? Екатерина ощутила приступ тоски, но тут же овладела собой. Не время предаваться пустым и бессмысленным сетованиям. Ей предстоят заботы поважнее обманутых материнских надежд.