Королеву все больше беспокоило опоздание Гонди, она постепенно теряла терпение и уже готова была послать гвардейцев на его поиски. Чтобы отвлечься, она сосредоточила взгляд на своем запястье, проверяя, не дрожит ли лист бумаги, который она держит в руке. Время от времени она задумчиво пробегала его глазами. Тот самый роковой список, врученный ею советникам не далее как сегодня утром. Список с именами тех, кому предстоит умереть этой страшной ночью ради спасения королевства… ради ее спасения.
Наконец в дверях возник Гонди — потный, запыхавшийся после бесконечных коридоров Лувра, по которым ему пришлось бежать, чтобы успеть вовремя. Нет, такие расстояния не для человека его возраста.
— Вы заставили меня ждать, господин Гонди, — упрекнула его королева притворно шутливым тоном, стараясь немного разрядить обстановку.
Появление любимого советника несколько успокоило Екатерину. До последнего момента она в глубине души опасалась, что он тоже предал ее и бежал. Теперь вновь обретенная уверенность в преданности фаворита вернула ей доброе расположение духа, и она решила, что не стоит сердиться на человека, которого она несколько раз за этот день вызывала в Лувр. Советники поразились внезапной смене настроения королевы. Ее упрек звучал скорее как дружеское поддразнивание.
Гонди невнятно пробормотал извинения. Ему не хватало дыхания. Неуклюже поклонившись королеве, он пренебрег прочими церемониями, забыв даже поцеловать ей руку, и направился к своему обычному месту, справа от кресла королевы. Екатерина, оставшись стоять с протянутой для поцелуя рукой, только закатила глаза и слегка покачала головой. Это был признак высочайшего благоволения по отношению к любимому советнику. Наконец, королева уселась в свое кресло во главе стола. Все последовали ее примеру. Можно было открывать совещание.
— Господа… — начала Екатерина Медичи.
Но слово повисло в воздухе, в то время как королева взяла лежащее перед ней гусиное перо, спокойно опустила его в чернильницу и неожиданно вычеркнула какое-то имя из списка.
Советники молча вытягивали шеи, пытаясь разглядеть имя счастливчика, который и не ведал о том, что ему только что была дарована жизнь. Королева, устремив взгляд куда-то вдаль, задумалась. Затем так же медленно снова взяла перо и вывела то же самое имя — надежда на спасение оказалась мимолетной.
— Господа, — продолжила Екатерина, — я собрала вас здесь, желая обеспечить вашу безопасность ввиду надвигающихся событий, в которых примут участие наши войска.
Советники переглянулись, удивленные язвительным тоном королевы. Если она и собрала их сегодня, то уж явно не для того, чтобы защитить от мести врагов.
— Господин Гонди, — обратилась королева к любимому советнику, намеренно избегая взгляда остальных, — оставляя в стороне то, что вы заставляете ждать свою королеву и вечно опаздываете на совет, способны ли вы дать мне ясный и четкий ответ на вопрос: мы совершенно уверены в успехе нашего предприятия? Хорошо ли вы взвесили все последствия того, что произойдет этой ночью?
Гонди поудобнее устроился в своем кресле, придвинувшись ближе к столу. Прямота и резкость вопроса неприятно поразили его. Уж не собирается ли старая лиса взвалить на его плечи всю ответственность за свою затею?
— Честно говоря, ваше величество, — удивленно проговорил он, — я боюсь, что не до конца понял ваш вопрос. Если ваше величество имеет в виду ответный удар гугенотов, то должен сказать вам, что он, скорее всего, последует, хотя и не сразу. Полагаю, они начнут мстить, как только придут в себя и выберут новых предводителей. — Гонди говорил, тяжело отдуваясь: он все еще не восстановил дыхание после беготни по дворцовым коридорам. — Но если ваше величество заботит, как посмотрят на это иностранные державы, — продолжил он, — то не думаю, что союзники Франции обратят внимание на казнь нескольких гугенотов, врагов короны. А уж его католическое величество ваш зять просто придет в восторг. Не говоря уже о полном одобрении его святейшества.
Екатерина снова пробежала глазами лежащий перед ней список. Он не давал ей покоя. Действительно ли необходимо убивать всех этих людей? Ее снова одолела нерешительность. Королева чувствовала на своих плечах непосильное бремя ответственности и опасалась, что предпочла большее зло меньшему. Ее красивый низкий голос прервал воцарившуюся тишину:
— Господин Гонди! Спрашиваю вас в последний раз. Мы действительно уверены в успехе нашего дела?
Советники обменялись между собой озадаченными взглядами, но не решились вмешаться и прервать странный разговор королевы с ее главным советником. Их лица выражали недоумение.
— Но почему ваше величество спрашивает об этом? — после некоторого размышления отозвался Гонди. — Быть может, в вашем вопросе содержится двойной смысл? Или вы считаете, что существует другой способ обеспечить безопасность короля?
— Именно это мне и хотелось бы знать, — сказала королева. И, обведя взглядом присутствующих, добавила: — К вам этот вопрос тоже относится, господа. Можете ли вы заверить меня в том, что нет другого пути к спасению королевства и короля?
Весь вечер 23 августа королеву терзали сомнения. Какой путь избрать: подтвердить смертный приговор предводителям гугенотов или отменить его, пока не поздно? Чувство справедливости заставляло ее колебаться. Действительно ли расправа с главарями гугенотов спасет королевство Французское от новой религиозной войны? Если бы она согласилась на предложение адмирала Колиньи послать помощь в Нидерланды, ее зять, король Испании, вне всяких сомнений, начал бы жестоко мстить. Франция не в состоянии снова воевать. Лучше десяток мертвецов, пусть даже несколько десятков, но не война, которая унесет неизмеримо больше жизней. Выбирать надо наименьшее из зол. К тому же это позволит спасти короля. Всеми возможными средствами, военными и финансовыми, необходимо оградить трон Карла IX от алчущих претендентов. Помимо двух законных наследников, ее сыновей, был еще их кузен протестант Генрих Бурбон, король Наваррский, давно мечтающий о королевской мантии, и другой кузен, ярый католик герцог Генрих Гиз.
После долгих обсуждений, около половины первого ночи рокового 24 августа — дня святого Варфоломея, Екатерина дала себя уговорить. Поздно терзаться угрызениями совести. Все пойдет, как задумано. Некоторые советники настаивали, чтобы в список был включен ее зять, король Наварры, которого они считали врагом номер один, но в этом вопросе Екатерина оставалась непреклонной. Запятнать руки кровью родственника она не желала. Кроме того, это было бы непростительной политической ошибкой. Смерть Генриха Бурбона приблизила бы к трону ненавистных Гизов. Об этом королева даже слышать не хотела. Пока она жива, Гизы ни под каким видом не овладеют короной. Король Наварры не должен погибнуть. Он будет ее последней опорой в борьбе с Гизами. Пусть остается запертым в своих покоях, под стражей.
Они в последний раз выверили все детали плана. С десяти часов вечера ворота Лувра заперты, как и все ворота города. Солдаты под командованием Ле Шарона уже заняли все мосты и переправы, а люди Марселя овладели судами, чтобы не дать мятежникам переплыть реку. Гугенотам не оставлено ни одной лазейки. На стол королеве ложились донесения со всех концов столицы. Все площади под наблюдением. Отель-де-Виль, парижская ратуша, под защитой пушек. Людям приказано взять факелы и надеть белые повязки на правую руку, чтобы отличаться от преследуемых. В темноте так будет проще узнать своих и избежать лишних жертв.
Королева в последний раз перечитала список. Он содержал около пятидесяти имен. Роль палачей предназначалась в основном приспешникам герцога Гиза и нескольким офицерам королевской гвардии. Екатерина боялась, что подавление заговора, в существование которого сама она верила меньше всех, примет какой-либо неожиданный оборот. Но больше всего ее пугало укрепление влияния герцога Гиза в том случае, если все пройдет по плану. Хотя на этот раз без его помощи не обойтись, предоставлять ему слишком много власти ей не хотелось. В случае же провала вина, разумеется, падет на королеву-мать, поскольку именно она задумала уничтожить протестантских вождей. Екатерина была слишком умна, слишком хитра, чтобы не понимать этого. В стране ее не любили. За все годы правления ей не удалось завоевать расположение народа, который не мог оценить ее государственный ум, ее упорство в борьбе за сохранение целостности королевства. К счастью, на этот раз она заручилась поддержкой короля. Это Карл IX потребовал кровопролития. Это он — король. Это он повелел наказать всех, кто злоумышляет против него. Однако сей слабый довод не мог успокоить нечистую совесть королевы.