Говоря в те годы с трибун, в печати о необходимости восстановления справедливости, укреплении законности, «бонзы» командно-административной системы хотели лишь выпустить пар, по сути ничего не меняя в этой системе и управляемом ею обществе. И громко требовали «повышать и впредь революционную бдительность коммунистов и всех трудящихся».
Результаты не замедлили сказаться: процесс реабилитации пошел на убыль, о трагических событиях прошлого стали вспоминать все реже и реже, а вскоре последовали и новые политические преследования. Вспомним писателей Даниэля, Синявского, Солженицына, академика Сахарова и многих других.
С начала демократических преобразований в обществе работа по реабилитации пошла по восходящей. Причем она заметно активизировалась после принятия Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91. Сейчас ею занимаются квалифицированные и опытные сотрудники прокуратуры России, так как правовые вопросы реабилитации отнесены законодательством к компетенции органов прокуратуры.
В многогранной деятельности, связанной с реабилитацией невинно осужденных в 20—50-е гг., прокурорским работникам важно не только добиться конечного результата, квалифицированно и беспристрастно разобраться в деле. Им хочется по-человечески понять — почему такое вообще могло произойти? Как работал механизм политических провокаций тех лет? Как вели себя на следствии и следователи, и арестованные? Как принимались внесудебные решения и как такая надсудебная инстанция, как руководство партии большевиков, принимала решение — кого «казнить», кого «миловать».
Думаю, что это нужно не только работникам правоохранительных органов, но и всему народу...
Ведь это сегодня в своем абсолютном большинстве общество однозначно отрицает любой террор, будь он «белый», «красный» или «коричневый». А в те годы, когда «красный террор» тяжелым катком прокатился по России, ему нашлось множество оправданий и объяснений. Да и потом, в 30—70-е гг., коммунистической пропагандой было сделано все, чтобы вначале его оправдать, а потом — просто забыть, принизить его масштаб, смягчить формы и методы... Наша история была еще раз основательно переписана, при этом из нее были вырваны целые страницы.
Сегодня мы пытаемся нашу недавнюю историю восстановить.
Должен честно признаться: при серьезном, тщательном изучении материалов политических процессов 20—30-х гг. более всего поражает вопиющая необъективность, которая буквально выпирает из всех известных «дел» тех лет.
И что самое поразительное, эта необъективность теоретиками и практиками от юриспруденции тогда возводилась во главу угла деятельности не только ЧК-ОГПУ- НКВД, но и суда, прокуратуры. Сплошь и рядом обвиняли и судили не за конкретные преступления, а за происхождение, воспитание и образование, принадлежность к той или иной партии, политическому течению, к той или иной профессии, мировоззрению, религии... «В этом — смысл и сущность красного террора», — писал еще в 1918 г. один из крупнейших его теоретиков и практиков Мартын Лацис. Как борцы за свободу народа могли дойти до такого правового беспредела?
Обращаясь сегодня к «делам» начала 20-х гг., мне, как человеку, большую часть жизни прожившему в годы, когда массовые репрессии, повальный страх, повсеместное доносительство отошли в прошлое, важно понять и другое: как вообще в огромной стране с определенной, достаточно высокой нравственной культурой (не будем забывать: десятки миллионов людей жили по законам и канонам своих религиозных конфессий, что уже как бы ограждало их от совершения безнравственных поступков), в довольно короткий срок была создана обстановка всеобщей подозрительности и доносительной истерии?
И вновь следы юридических расследований ведут в первые годы советской власти. Еще в 1918 г., например, один из старых большевиков, известный революционер Г. Пятаков, бывший в те годы председателем ревтрибунала на Дону, призывал население к доносам и предупреждал, что всякое недонесение или умолчание будет рассматриваться как преступление против революции и караться по всей строгости законов военно-революционного времени. Закона о наказании за недонесение не было, а практика уже сложилась. В газетах открыто публиковались призывы арестовывать всех представителей «эксплуататорских классов», задерживать их в качестве заложников и при первой необходимости — расстреливать. И расстреливали — по всей России, без суда и следствия, от Дона до Петрограда, где особенно свирепствовал Г. Зиновьев, от Петрозаводска до Крыма, где безоружных пленных буквально утопили в крови Землячка, Бела Кун и тот же Г. Пятаков, — все трое, как писалось в их характеристиках тех лет, — пламенные революционеры, беззаветно преданные делу революции.