Теперь, разглядев ее как следует, Лина поняла, что графиня обладает тем особым шиком, который свойствен лишь француженкам. Она вовсе не была красива, но было в ней нечто удивительно привлекательное.
У графини были черные волосы и черные глаза. Во время беседы она пристально смотрела в глаза собеседнику, отчего Лине становилось несколько не по себе.
Украшения у графини были роскошные, просто сказочные. На шее и в ушах она носила черный жемчуг. Лина никогда прежде не видела ничего подобного. Она с трудом заставила себя отвести взгляд от ожерелья графини — нельзя же так стоять и глазеть, в самом деле! — и сказала:
— Bonjour, madame! А я тут как раз любовалась вашими картинами. Я всегда любила картины Буше, а это, похоже, одна из лучших его работ!
Лина говорила так, словно оправдывалась — пронзительный взгляд графини заставил ее почувствовать себя неуютно.
К немалому удивлению Лины, графиня, войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь.
— Леди Литтлтон, мне нужно с вами поговорить, — сказала она на чистейшем английском.
— Д-да… пожалуйста… — растерянно пробормотала Лина.
Графиня по-прежнему пристально рассматривала Лину. Лине показалось, что в глазах графини вспыхнула враждебность. Но нет, этого не может быть!
— Я… я вас чем-нибудь обидела? Графиня ответила не сразу.
— Насколько я понимаю, — произнесла она наконец, — вчера вечером вы ужинали с графом де Кастелань и герцогом Савернским?
— Да, — кивнула Лина. — Леди Берчингтон пригласили туда, и она взяла меня с собой.
— Леди Берчингтон! — пренебрежительно фыркнула графиня. — Признайтесь честно, леди Литтлтон, что вас пригласил туда герцог!
— Н-ну да, — сказала Лина. — Он… он говорил нам об этом, когда мы были у него в гостях…
— Знаю я его уловки! — сказала графиня. — Запомните раз и навсегда, моя милая: герцог принадлежит мне!
Лина изумленно уставилась на графиню, а та продолжала:
— Мы вот-вот должны вступить в брак. Мы уже давно помолвлены, и я не допущу, чтобы вы или кто-то еще помешал этому!
— Да я… да я же и не думала! — запинаясь, выдавила из себя Лина. — Я… я вовсе не хотела…
— Знаю я, чего вы хотели! — отрезала графиня. — Я не так глупа, как вам кажется, и догадываюсь, зачем леди Берчингтон привезла вас в Париж! Эта женщина знает, что я была, есть и буду частью жизни Фабиана. Она всегда ненавидела меня за это!
Графиня помолчала. Потом взмахнула рукой так, что в солнечном свете блеснули перстни, унизывавшие ее пальцы.
— Но с ней покончено! Покончено! Ему больше не нужна ни леди Берчингтон, ни прочие тупые англичанки, которые пытались поймать его в свои сети! С ними всеми покончено!
В ее голосе звучали такая злоба, такое презрение, что Лина слушала, словно загипнотизированная, не в силах шевельнуться или сказать что-нибудь.
— Теперь он мой! — продолжала графиня. — И я не позволю вам встать между нами и пытаться завлечь его! Он должен думать только обо мне!
— Я… я его не завлекала! — возмутилась Лина. Она чувствовала, что графиню необходимо остановить, иначе это может зайти чересчур далеко.
— Не надо мне лгать! — бушевала графиня. — Вы такая же, как и все эти английские дамы, которые изголодались по любви, потому что их мужья больше интересуются лошадьми и охотой, чем своими женами!
— Нет-нет! — воскликнула Лина. — Это… это не правда! По крайней мере я не такая!
— Он пресытится вами и бросит вас, как и всех прочих! — продолжала графиня, словно не слыша слов Лины. — Можете не обманывать себя! Бросил же он и Дэйзи Хоулм, и Эви Пендок, и эту Алису — как ее там? — и вашу рыжую приятельницу, которая охотилась на него, словно тигрица!
Голос у графини сорвался. Она беззвучно потрясала руками в воздухе и наконец выпалила:
— Я избавилась от них от всех! С ними покончено! Навсегда! И я не потерплю, чтобы вы снова вмешались и попытались отобрать его у меня. Он мой, мой, мой! Слышите? Мой!
Голос графини перешел в визг. Она словно обезумела. Лина невольно отступила назад — ей показалось, что графиня вот-вот кинется на нее.
— Вы… вы ошибаетесь, мадам, — возразила она дрожащим голосом. — Клянусь вам, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Честное слово!
— Не лгите! — воскликнула графиня. — Я вам все равно не поверю! И предупреждаю вас, как и Фабиана, — я не намерена долго терпеть подобное обращение! Я отплачу! И не думайте, что это пустые угрозы!
Она постояла некоторое время напротив Лины, трепеща от гнева. Потом резко развернулась и направилась к двери.
У дверей она снова обернулась и прошипела:
— Будь на то моя воля, я бы выставила вас из дома сию же минуту и позаботилась о том, чтобы вас сегодня не было на балу. Но мне не нужно лишних скандалов. Так что оставайтесь. Но помните: я вас предупреждала! Оставьте Фабиана в покое!
И она стремительно вышла из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
Лина прижала руки к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Она не представляла себе, чтобы женщина могла разговаривать подобным образом. Графиня выглядела совершенно сумасшедшей! Она так бушевала, что даже теперь, когда она вышла из комнаты, здесь, казалось, продолжало звучать эхо ее голоса. Лина как наяву видела, как графиня говорит, захлебываясь, брызгая слюной, словно выплевывая слова.
Лина чувствовала, что, если герцог женится на этой женщине, — а графиня ведь добивается именно этого! — она сделает его ужасно несчастным.
Но тут Лина напомнила себе, что это вовсе не ее дело. Разумнее всего будет держаться подальше от герцога, чтобы не навлекать на себя гнева графини.
Но ведь Китти и ее подруги хотели совсем другого!
Лина внезапно вспомнила слова графини. Так, значит, у них у всех трех был роман с герцогом, а потом герцог их бросил!
Лина это и раньше подозревала, но теперь, когда ей сказали об этом прямо, ей стало как-то не по себе.
«Но если они были влюблены в герцога, — спросила себя Лина, — зачем тогда они привезли в Париж меня? И зачем они так настаивали на том, что я должна быть сдержанной и строго следовать тем принципам, в которых я воспитана?»
И вдруг ее осенило. Она все поняла!
Графиня сказала, что все три подруги — часть прошлого герцога, и, если ей верить, они наскучили ему прежде, чем он наскучил им.
Теперь Лина понимала многое, что ускользало от нее раньше.
Ее привезли сюда потому, что Дэйзи, Эви и Китти надеялись, что герцог влюбится в нее, а она, Лина, ему откажет.
Господи, какое ребячество! Но почему они были так уверены, что герцог примется ухаживать за ней? А ведь он и в самом деле пытался ухаживать за ней вчера вечером! И почему они так настаивали на том, что Лина должна быть замужем? Ведь все было бы куда проще, если бы Лина представилась тем, кто она есть: юной барышней, ухаживать за которой вовсе не предосудительно. Она могла бы ответить на его ухаживания, не нарушая верности мужу…
Подумав об этом, Лина замерла. Это невозможно! Как такое может быть? И все же постепенно страшная истина проникала в ее мысли, подобно шипению змеи. Герцог заставил Китти, Дэйзи и Эви нарушить верность своим мужьям!
Лина просто не могла поверить, что леди — настоящая леди — способна на такое преступление. И все же кусочки головоломки постепенно улеглись по местам, и Лине пришлось поверить в то, что она в своей наивности считала невозможным.
«Но как они могли?»— спросила она себя, чувствуя, что ничего страшнее быть не может.
Но потом она вспомнила толки о похождениях принца Уэльского…
Гости отца со смехом рассказывали о его романе с Лили Лэнгтрай, потом с леди Брук и о его близкой дружбе с миссис Кеппел… Видимо, у герцога были те же отношения с тремя грациями…
Комната поплыла у нее перед глазами. Лина рухнула в кресло и попыталась собраться с мыслями.