— Что тебе, Иосиф?
Голос прозвучал мелодично и мягко. Человек в кресле недовольно двинулся.
— Это, чорт его знает, что. Полкоробки спичек истратил и ни одна не загорелась. Сделай, Надя, строгий выговор прислуге. Безобразие!
Женщина, названная Надей, засмеялась. Ее тихий смех в темноте прозвучал мирно и успокоительно.
— Прислуга здесь не причем. Это советская продукция виновата. Дети из школы принесли даже такую песенку:
— Перестань шутить, — недовольно и резко проворчал человек в кресле. — Такие вот дурацкие мелочи меня из мыслей выбивают. Принеси мне, пожалуйста, настоящих спичек.
— Сейчас, Иосиф. Не нервничай понапрасну… У меня есть где-то настоящие, заграничные. Каганович как-то принес пачку… В подарок.
Опять прозвучал тихий смешок и неясная фигура исчезла. Через несколько минут принесенная спичка вспыхнула ярким пламенем и на миг осветила узкий, в морщинах раздумья, лоб, грубо высеченный, крючковатый нос и черные, с синеватым отблеском, усы. Сидевший в шезлонге человек успокоенно откинулся назад и с удовольствием пыхнул коротенькой трубкой.
Посидеть вечером в тишине со своей неразлучной трубкой и крепко подумать над своими делами — было старой потребностью Сталина. Его дом — дача в Горках, небольшом имении в окрестностях Москвы, был цитаделью его личной жизни. Там, в саду, в старом помещичьем доме, окруженном всеми мерами охраны, которую только могла изобрести современная полицейская техника, жил сам красный диктатор, со своей женой Аллилуевой и двумя детьми — Светланой и Василием. Яков, взрослый сын его от первого брака с грузинкой Екатериной Сванидзе, был теперь в военном училище. Старые прислуги следили за несложным хозяйством. Никого посторонних в доме не было. Даже охрана была совершенно незаметна для глаз обитавших в доме. Здесь именно было место, где Сталин тщательно обдумывал свои дела и откуда он приезжал в Москву диктовать свою волю urbi et orbi («городу и миру») — красной столице и многочисленным коммунистическим партиям всего мира.
Вечер был на редкость тихий и мягкий. В большом заглохшем саду откуда-то из глубины доносилась порывами песня соловья. Звезды мирно и торжественно мерцали в темном небе. Все было спокойно и тихо вокруг. Только мысли сидящего в шезлонге человека были напряжены и мрачны. Порой он затягивался трубкой, потом рассеянным движением протягивал руку за стаканом с вином и опять замирал в тяжком раздумьи.
Своему необыкновенному возвышению Сталин был обязан остроте своего политического анализа и способности к интригам. У него сыздавна выработался простой взгляд на окружающих его людей: «все без исключения подлецы и никому нельзя доверять» Исходя из такой точки зрения при анализе намерений своих многочисленных врагов, он всегда ставил себя на их место и продумывал заранее все то, что они вообще могли против него предпринять. А поскольку он сам не знал никаких моральных устоев и признавал их отсутствующими у других — его предвидения были всегда реальными и он всегда был готов к еще более худшему, чем в действительности могли ему готовить враги в борьбе за власть.
В процессе развития советской жизни три силы росли рядом со Сталиным и, так или иначе, могли ограничить либо пошатнуть завоеванное им с таким трудом и такой кровью положение. Эти три силы были — партия, ГПУ и армия. Став генеральным секретарем партии, Сталин, путем постоянной смены состава партийных комитетов, добился того, что на руководящих постах стали люди, лично ему преданные, от него зависимые и ему лично неопасные. Все же те, кто своим авторитетом, влиянием, умом или способностями могли быть Сталину соперниками или даже возбуждать об этом мысль, были удалены, опорочены или даже попросту «выведены в расход» тем или иным способом. У Сталина «цель всегда оправдывала средства…» Лишенная своего костяка, — «старой гвардии», людей с индивидуальностью, со своими точками зрения на политику страны, — партия стала просто бюрократическим механизмом, послушным орудием в его руках. Самостоятельно мыслить, дискуссировать, творить партия перестала. Ее задачей- теперь было только управлять по велениям Политбюро (т. е. Сталина) и поддерживать единодушными резолюциями предложения, внесенные Центральным комитетом на съездах.
Второй силой была ВЧК-ОГПУ-НКВД во главе с умным и хитрым Ягодой, терпеливо и тщательно забиравшим вожжи управления в свои руки. Сталин давно уже следил за властолюбивым Ягодой и теперь, наконец, с помощью Тухачевского, самого энергичного и решительного маршала, гарантировавшего содействие армии в случае «пронунсиамиенто»[28] и эту силу удалось обезвредить. Операция смены Ягоды прошла блестяще и, застигнутый врасплох всемогущий начальник политической полиции, ясно понимая свое бессилие, вынужден был отойти от власти без попыток сопротивляться. Ежов уже принял командование над опасным аппаратом НКВД и с каждым днем укреплял свое положение. Ежов был свой. Простой рабочий, выдвинувшийся только благодаря Сталину. Преданный, как собака… А впрочем?