Группа молодежи, отбежавшая вместе с рабочим к мосту, молча смотрела на развалины, казавшиеся каким-то живым великаном, который упал, но вот-вот поднимется в прежнем величии.
— Ишь ты, — с каким-то уважением сказал веснушчатый комсомолец. — Эк его чебурахнуло. Классически! Словно бомбой с самолета!
— Бомба сверху обязательно развалила бы стены в стороны, — негромко заметил подошедший к группе молодежи рабочий с грязными сапогами. — А тут — специальный заряд: стены внутрь свалились. Никаких никуда осколков. Безопасно, почти бесшумно и очень просто.
— А вы, товарищ, спец какой, что ли? — грубовато спросил комсомолец, поворачиваясь к нему. — Тон-то у вас этакий — профессорский.
— Спец — не спец, — добродушно усмехнулся рабочий, — а всяких взрывов навидался на своем веку по горло!
— Это верно, — подтвердил студент. — Мы с этим товарищем с полчаса толковали. Он действительно много знает. Вероятно и взрывов немало видал.
— А где это? — с любопытством спросила девушка, с интересом присматриваясь к случайному собеседнику.
Рабочий охотно откликнулся на вопрос. Очевидно, ему было скучно одному и он с удовольствием завязал бы знакомство. с группой молодежи.
— Видите ли, гражданочка, в наше время совсем даже не удивительно, если человек много взрывов насмотрелся. Я ведь две войны прошел — империалистическую и гражданскую. Так что всего пришлось повидать. И как раз вспоминаю я, как аккурат в Симбирске чешский тяжелый снаряд в собор попал.
Тоже такое солнышко было. Все ясно, как на ладони. А снаряд в самую точку ахнул — в середку. Ну, все на целый квартал так и брызнуло. Словно дождь каменный прошел. Крест с купола, помню, так и подняло в воздух. Он где-то в небе золотом блеснул и мало-мало в нашу батарею не шарахнул. В землю влез — насилу откопали. А ведь мы-то метрах в двухстах стояли на площади!.. Это вот, действительно, взрыв был. Прямо, как в кино…
Как ни просто были сказаны эти слова, сразу почувствовалось, что автор их — прекрасный рассказчик. По каким-то, едва уловимым интонациям, по скупому жесту, по чуть заметной мимике твердого красивого лица, движению сросшихся черных орлиных бровей — картина взорванного снарядом собора сразу же была ясно нарисована. Другого объяснения разницы между взрывом заложенных специальных шашек и попаданием снаряда уже не было нужно. Молодые люди почувствовали, что действительно этот рабочий сам видел такие картины.
— Ну, а почему здесь все так тихо произошло?
Задавший вопрос, низенький коренастый увалень смотрел на рабочего с откровенным интересом.
— Это, товарищ, уже не так просто объяснить. Прежде всего, собор этот, очевидно, был взорван не динамитом, а просто жидким воздухом. Это первое, что объясняет отсутствие большого гула. Кроме того, направление сил взрыва в данном случае было, так сказать, во внутрь, на разрушение целости стен, а не на внешний эффект — на разброс в стороны. Ну, вроде как… — рабочий усмехнулся мелькнувшему в голове сравнению. — Ну, вроде как — бурчание в животе. Человеку самому еще как здорово слышно — прямо революция. А пять шагов в сторону — ни звука.
Все весело рассмеялись тем здоровым смехом, который у молодежи всегда готов вырваться, как пенье птиц, по любому поводу. Окружающие недовольно оглянулись. Было очевидно, что веселый смех около взорванного собора задевает чувства многих. Девушка первая чутко заметила это.
— Перестаньте, ребята, — тихо сказала она, взяв своих приятелей под руки и оттаскивая их в сторону. — Не стоит религиозное чувство оскорблять. Если нам; может быть, все равно, то другим-то ведь жалко?..
Рабочий, к которому был косвенно обращен этот вопрос, пытливо посмотрел на тонкое оживленное лицо, улыбавшееся ему с откровенным дружелюбием молодости, видящем в каждом человеке, прежде всего, друга.
— Конечно, не стоит раздражать других, — согласился он. — Это понять нужно. Ведь величественный храм был, это что и говорить.
Он повернулся в сторону храма, над которым, освещенные заходящим солнцем, еще спускались клубы пыли, и добавил небрежно:
— А по-вашему — стоило ли взрывать?
Молодой черноволосый студент насторожился при этом вопросе и многозначительно переглянулся с девушкой, как бы приглашая ее промолчать. Но комсомолец откликнулся тотчас же:
— Ну, а конечно! На что он сдался? Наплевать! На этом месте Дворец Советов построен будет — хоть какой-нибудь толк. А то сколько места эта махина занимала и ни к чему. Для нее и верующих-то в Москве теперь достаточно бы не наскреблось. Верно, д'Артаньян?