371
-
372-
мечтать не мог о лучшем друге. Только подумай: одно слово Роузу, любого из нас, и все ее люди будут убиты. Эта женщина доверяет тебе не только свою жизнь, но и
жизнь всего своего клана. Будь, по крайней мере, таким же храбрым.
Герцил выглядел озадаченным: Рамачни никогда раньше не читал ему
нотаций. Он глубоко вздохнул, затем встал и чопорно поклонился Диадрелу.
— Простите меня, леди, — сказал он. — Мои ожоги едва не ослепили меня.
Вы спасли мне жизнь: я ваш благодарный слуга.
— Будь вместо этого моим товарищем по оружию, — тихо сказала Диадрелу.
— У меня есть идея получше, — сказал Эберзам Исик. — Вы пятеро были
выбраны Красным Волком. Я не был, хотя, конечно, буду сражаться на вашей
стороне. Каковы бы ни были причины этого духа, вы должны уважать его выбор.
Вы все моложе меня. Прислушайтесь к инстинкту старого солдата. Принесите
клятву.
— В чем вы хотите, чтобы мы поклялись, адмирал? — спросила Диадрелу.
Исик начал было говорить, но потом придержал язык. Его взгляд перебегал с
одного лица на другое. Он протянул руку и коснулся серебряной цепочки, невинно
выглядывающей из-под повязки на шее Таши, затем в гневе покачал головой.
— Кому говорить, но только не мне, — сказал он. — Моя жизнь ушла на
прославление лжи. Мой император разоблачен как злодей; мой врач и самый
старый друг — его сообщник. Женщина, которой я клялся в любви, пыталась меня
убить. Арквал не означает ничего, кроме добычи и меча. Вся моя вера пропала
даром.
— Не вся, — сказал Рамачни. — На самом деле, ваша вера — это все, что вам
осталось, ваше превосходительство. Разве вы не видите этого на лицах вокруг вас?
— Я вижу лица тех, кого обидел, — сказал Исик. — Ты скажи им, в чем
клясться, маг. И чем клясться.
— Я бы просто повторил слова, которые вы только что произнесли в вашем
сердце.
Исик испуганно поднял глаза и встретился с неподвижным взглядом Рамачни.
Через мгновение он глубоко вздохнул, подошел к окнам галереи и поднял
занавеску. Солнечный свет упал на его лицо.
— Поклянитесь самими собой, — сказал он. — Это все, что мне пришло в
голову. Поклянись, что никакие узы нации, крови или веры не разделят вас, что вы
отрекаетесь от них всех друг ради друга. Поклянитесь единством, которое у нас
есть прямо сейчас, потому что в ближайшие дни, боюсь, оно повергнется проверке
на прочность.
Они стояли неподвижно, глядя друг на друга. Кровь? подумал Пазел, когда
перед его глазами промелькнули образы его матери и Неды. Но потом он подумал о
Диадрелу. Да, особенно кровь.
Пазел шагнул вперед, чувствуя себя очень молодым. Он поднял свою руку со
шрамом.
— Я готов в этом поклясться, — сказал он. — Клянусь своей жизнью и вашей.
372
-
373-
Как только он заговорил, Диадрелу вскочила на спинку кресла Исика для
чтения. Она приложила руку к груди, внимательно посмотрела на Герцила и
повторила слова Пазела:
— Клянусь своей жизнью и вашей.
Таша, Нипс и Герцил поклялись в том же. Затем Таша подошла к своему отцу
и взяла его за руку. Рамачни потянулся и согнул когти.
— Волк не позволит вам забыть такое обещание, — сказал он. —
Действительно, вы должны быть сильны, как железо, если хотите противостоять
Арунису, заговорщикам и ужасам Правящего Моря. Нилстоун не может быть
уничтожен — и вы пятеро не можете надеяться на покой, пока он не окажется вне
досягаемости зла. А теперь, леди Дри, вы должны спрятаться.
— Почему? — спросила она, проскальзывая за корзину Фелтрупа.
— Вот почему, — сказал Исик и отдернул занавески.
Что за зрелище! « Чатранд» развернулся, и по левому борту маячил
Симджалла-Сити. Волны разбивались о дамбу, так что все башни, храмы и
кедровые рощи, казалось, вырастали из пены. Суда всех стран были выстроены
причалов; во многих местах шесть или восемь судов стояли бок о бок. По правому
борту, в более глубокой воде, стояли большие боевые корабли и торговые суда.
Самыми поразительными из всех были блодмелы Мзитрина: изящные военные
корабли, совершенно белые — даже их бронированные борта выкрашены в белый
цвет, — огромные пушки торчат, как иглы, во все стороны, а на их белоснежных
парусах гордо вздымаются флаги Мзитрина с красными падающими звездами.
— Восемнадцать кораблей, — с благоговением произнес Герцил. — Целая
эскадра.