Лишь только в прямом смысле чудо — полная обритость некоего господина Доманского (именно под этим псевдонимом Дзержинский и выезжал в Швейцарию) — спасло главу ВЧК от малоприятной перспективы угодить прямо в «нежные объятья» своего закадычного врага — знаменитого британского разведчика Локкарта, которого он неоднократно лично допрашивал на Лубянке всего лишь три месяца назад.
Однако же вся пикантность этого инцидента отнюдь не в том, как всесильный глава ВЧК чудом избежал «возобновления знакомства» со своим недавним узником, и даже не в том, что, как показывают факты, утечка информации о предстоящей тайной поездке «железного» Феликса произошла из верхнего эшелона большевистской верхушки — за давностью лет и отсутствием в этом факте чего-либо принципиального, Бог с ней, с этой утечкой. А в том, почему же британская разведка «пасла» его приезд в Швейцарию, срочно направив для этого самого Локкарта, только в сентябре добравшегося до Лондона и еще толком не пришедшего в себя от всех злоключений в стране «победившего пролетариата».
На вторую часть этого вопроса можно ответить сразу — в тот момент Локкарт оказался единственным под рукой у своего начальства сотрудником британской разведки, который прекрасно знал Дзержинского в лицо, поскольку сидел на Лубянке, куда он вопреки своему дипломатическому иммунитету угодил после разоблачения «заговора послов». Потому-то руководство СИ С срочно и перебросило его в Швейцарию, чтобы он выследил своего визави по ночным допросам.
А вот с первой частью этого вопроса — почему она «пасла» его приезд — посложней, ибо исторический прагматизм британской разведки, ее исключительная интуиция на еще только зарождавшуюся тень еще только расплывчатого намека на возможную угрозу высшим национальным интересам Великобритании требуют особых пояснений.
Давайте вспомним, что за период времени тогда был. Прежде всего это был финишный этап финальной части Первой мировой войны XX столетия. Германия уже стояла на пороге общенациональной и военной катастрофы — до нее оставалось уже менее месяца. Катастрофически убывали последние силы к сопротивлению, крайне резкими темпами нарастали, с одной стороны, военно-политическое давление стран Антанты, дошедших до высшей степени ожесточения в своей ненависти к Германии, — германского кайзера, к примеру, называли не иначе, как «бешеная собака в Берлине» («собака»-то, между прочим, была близким родственником британского короля), а с другой, вдохновляемое и направляемое, в т. ч. и из-за рубежа (как из стран Антанты, так и из Москвы), революционное движение в самой Германии. В ситуации совершенно очевидно надвигавшейся общенациональной катастрофы паникеры и мелкие интриганы обычно начинают метаться в поисках спасения собственных шкур, прагматики же, для которых даже такой исход войны — отнюдь не повод реветь белугой, начинают переброску мостов в будущее: ведь любая война кончается миром, даже если бегут последние союзники. Между тем среди этих последних союзников был один, хотя и изрядно подловатый, ибо собственноручно разжигал костер германской революции, но тем не менее лучшего все равно не было, а в условиях бешеной ненависти Антанты к Германии под конец войны и вовсе не приходилось выбирать. И этим, с позволения сказать, «союзничком» был не кто иной, как именно же Ленин и K°, которых Германия привела к власти в России и удерживала у кормила первое время. Правда, с тайного одобрения Великобритании, также тайно осуществлявшей переговоры с Германией на основе тезиса «мир на Западе в обмен на свободу рук на Востоке». Не осталась неучтенной и позиция тесно связанных с Германией США, крупный капитал которых и профинансировал т. н. «русскую революцию» по германским каналам.
Однако же все дело было в том, что получившие в результате подписания Брестского договора от 3 марта 1918 г. «свободу рук» на Востоке германские прагматики, а это прежде всего высший эшелон наиболее влиятельной тогда части деловой элиты Германии в лице Августа Тиссена, Гуго Стиннеса, Альберта Феглера, Эмиля Кирдорфа, Альфреда Гутенберга, Брунса, Рейша, Клекне-ра, Рехлинга, Пенсгена и других, пошли «своим путем» на Восток. На состоявшемся 16 мая 1918 г. в дюссельдорфском «Штальхофе» совещании капитаны германской экономики, руководствуясь своей грабительской логикой ненасытной алчности, решили, что было бы вполне резонно, если «Германия и ее союзники на длительное время осуществили военную оккупацию коммуникаций, связывающих европейские страны с Севером России с целью освоения России, лимитрофов (так тогда называли еще входившие де-юре в состав Российского государства, но де-факто оккупированные германскими войсками прибалтийские территории. — A.M.), а также Украины».
Потрясенные захватывавшей дух перспективой, германские промышленники записали в протокол совещания, что следует обеспечить «возможно более глубокое финансовое проникновение в Россию для сохранения политического и военного превосходства Германии» с тем, чтобы в оккупированных последней прибалтийских областях, в Финляндии, на Украине, в Донбассе и на Кавказе расправиться с большевиками, ибо «только в том случае, если на место большевистского режима придет новый порядок вещей… мы (т. е. они, элита… — A.M.) могли бы облегчить ведение войны путем использования русских источников и запасов».
История, правда, распорядилась несколько иначе — менее чем через полгода «новый порядок» был установлен в самой Германии. Под неудержимым натиском Антанты и революционного движения рухнула кайзеровская монархия, а вскоре появилось и уродливое «дитя Версаля», то бишь Веймарская Республика, почему-то обозванная «рейхом», т. е. империей при республиканском строе (?!)
В промежутке же между этими событиями произошло еще одно событие, последствия которого и привели двух закадычных врагов в Швейцарию. Британская разведка не только знала об этом совещании капитанов делового мира в Дюссельдорфе, и тем более о принятых там решениях — уже в июне, а затем и в июле, и августе 1918 г. последовала прямая реакция руководства Великобритании на эту разведывательную информацию СИС в виде высадки английских десантов в Мурманске, Онеге, Сороке и Архангельске. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что идеи, изложенные в протоколе совещания, не умрут с кончиной государства. И каково же было перемежавшееся со страхом изумление руководства британской разведки, когда в это же самое время оно узнало о трюке «гения мирового пролетариата», который он проделал в развитие идей того самого дюссельдорфского совещания. Сейчас, по прошествии восьми с лишним десятилетий чрезвычайно трудно точно установить, каким образом содержание протокола по итогам совещания в Дюссельдорфе стало известно Ленину, однако финт, который «вождь» отколол в адрес «неблагодарных тевтонов» — целый же миллион квадратных километров отдал по Брестскому договору, а они, на тебе, «новый порядок вещей», — и сегодня любого ввергнет в изумление.
После того как подкупленный и завербованный капитаном французской разведки Пьером Лораном первый начальник контрразведки ВЧК, знаменитый Яков Блюмкин застрелил германского посла Вильгельма фон Мирбаха,[10] на смену последнему через 20 дней после убийства, т. е. 26 июля, выехал… председательствовавший на том совещании в Дюссельдорфе выдающийся германский ученый-экономист, один из виднейших германских финансистов того времени, один из директоров «Дойче Банка» Карл Гильферих. Уже сам факт назначения такого преемника на пост посла в России говорил о многом.
Пробыв в первопрестольной всего восемь дней — с 29 июля по 5 августа 1918 г., — Карл Гильферих отбыл в Берлин, да так более и не вернулся. Что же все-таки произошло в эти дни?
10
В связи с тем, что британская разведка документально точно установила, что именно барон Вильгельм фон Мирбах, тогда германский консул-разведчик в норвежском Бергене, лично был повинен в организации потопления германской подводной лодкой крейсера «Гэмпшир» британского ВМФ, на борту которого с важнейшим дипломатическим поручением лично от короля Георга V 5 июня 1916 г. в Россию отбыл британский фельдмаршал, военный министр граф Хартумский Гораций Герберт Китченер (вместе с ним погибло 643 человека, спаслись только 12), есть все основания считать, что его убийство в Москве явилось актом возмездия. По всем признакам — это чисто английское убийство, потому как помимо прямых мотивов мести британская разведка преследовала цели т. н. «антантовской необходимости», а также свои личные, ибо прикрываясь союзнической французской разведкой, но руками тогда левого эсера Я. Блюмкина осуществила это убийство как сигнал к левоэсеровскому мятежу, который сама и подготовила руками своих же разведчиков и агентов, в т. ч. и известного Сиднея Рейли. Одним ударом, на чужой территории, чужими руками и под чужим флагом убийством решать целый комплекс насущных в тот момент политических вопросов — это «почерк» британской разведки.
Кроме того, следует также отметить и то, что фон Мирбах еще в мае 1918 г. начал бомбардировать Берлин тревожными телеграммами, суть которых сводилась к тому, что германский вассал Ленин стал искать связи с Антантой, о чем, кстати говоря, «вождю мирового пролетариата» было прекрасно известно, т. к. Блюмкин как раз и возглавлял германское направление молодой контрразведки Советов (кстати, назначили его на этот пост также в мае, что явно не случайно).
И Ленин, и Дзержинский прекрасно знали о готовящемся убийстве и мятеже, но не помешали, ибо преследовали свои корыстные цели — с одной стороны, избавиться или по меньшей мере ослабить свою вассальную зависимость от Германии, с другой же — передавить под шумок всех более или менее опасных конкурентов в борьбе за власть, а эсеры в этом списке были первыми.