— Еще бы! У них походка совершенно одинаковая! Они рассмеялись. Потом Чик озадаченно сказал:
— А больше он тебе ничего не говорил? Я ответил:
— Он назвал меня невеждой и ушел с презрением. Тут я задумался, не Морисова ли академия натравила на меня Романова, пока я не совершил каких-нибудь тер-рористических актов. Но сразу понял, что такого быть не может. Романов знал мое имя. А я своего имени до сих пор никому не говорил.
— Наверное, он просто проходил мимо, — с сомнением предположил Арнольд. — Довольно странно. Лучше доложу об этом, как только доберемся до отеля. Ник, приготовься дать подробный отчет магам принца.
— Слушаюсь! — ответил я, а про себя подумал, что лучше удеру по дороге.
Тут Арнольд сказал:
— Дэйв, попроси счет. «Лядишун», или как он там называется по-ихнему. Надеюсь, денег у всех хватает?
Они принялись рыться в карманах. Я с первого взгляда понял, что пара десятифунтовых бумажек, что завалялись у меня в карманах, ничего общего с этими деньгами не имеет. Их банкноты были белые, с черными надписями, больше похожие на какие-то казенные бумаги, а монеты — крупные и тяжелые и звенели, как церковные колокола. Мне стало ясно, что линять надо немедленно.
Я встал и сказал:
— Мне снова надо в туалет.
— Че, пытаешься увильнуть от расплаты? — со смехом спросил Пьер.
Остальные тоже рассмеялись, и Чик сказал:
— Кстати, Ник, а ты ведь так и не сказал нам — какое у тебя-то тотемное животное? Или это государственная тайна?
— Н-нет, — ответил я, бочком пробираясь к выходу. — Это черная пантера.
— Да брось ты! — воскликнул Дэйв. — Черная пантера может быть только у высшего посвященного!
— Я пошутил! — поспешно сказал я. — Просто пошутил!
И пошел к двери, сопровождаемый шуточками и веселым смехом. Мне было неловко. Они, в сущности, были славные парни.
Бежать бегом я не осмеливался, однако шел довольно быстро. Я прошел по коридору мимо толстой француженки — она снова зыркнула на меня исподлобья — и отворил дверь во двор. Дверь была узкая, мне пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться. Благодаря этому я заметил, как в дверь кафе вошел офицер, что летел вместе с нами. Офицер размахивал мобильником, и вид у него был весьма взволнованный. Сразу видно, что он разыскивал нас по всему городу.
Я тихо-тихо прикрыл за собой дверь и рванул через двор к черному ходу. За калиткой оказался переулок, заставленный мусорными баками. Но солдат там не было. Пока. Думаю, офицер просто не был уверен, что найдет нас здесь, потому и не приказал оцепить квартал. Но у входа в кафе наверняка поджидает целый отряд. Я бросился бежать.
Я помчался как угорелый, выскочил из переулка, миновал еще несколько улиц, при любой возможности сворачивая в гору. Наверное, зря я так делал. Во-первых, улицы делались все более крутыми, местами они даже переходили в лестницы. Во-вторых, вокруг становилось все больше народу: влюбленные парочки, старушки у дверей — поэтому, когда позади послышались крики, полицейские свистки и топот множества ног, бежать я уже не осмеливался. Люди заметят, что я бегу, и непременно укажут на меня полиции.
А потом стало еще хуже. Внезапно раздался голос Арнольда, звучащий словно бы внутри меня: «Ник! Николас Морис! Иди сюда! Мы хотим задать тебе несколько вопросов». Я и забыл, что они маги. Очевидно, они выслеживали меня с помощью магии.
Потом послышался голос Дэйва: «Хватит, Ник. Не делай глупостей. Николас Морис, все подразделения безопасности подняты по тревоге, тебе не уйти!»
«Мое имя не Николас! — лихорадочно подумал я. — Меня на самом деле зовут Никотодес Эвтандор Тимозус Бенигди Корифоид!» Впервые в жизни я был рад тому, что у меня такое длинное чужеземное имя. Оно как будто заглушало эти голоса. Я повторял его снова и снова и все брел вверх, в гору, пока совсем не запыхался и не вспотел, как в парилке. Я шагал и шагал, на каждом шаге повторяя:
— Никотодес — пфф! — Эвтандор — пфф! — Тимозус — ох! — Бенигди — уф! — Корифоид!
И голоса исчезли, а я вдруг очутился среди ярких огней, магазинов и толп народа.
«Ну слава богу! — подумал я. — Я смогу затеряться в толпе!»
Тут была нормальная городская жизнь. Никто даже не смотрел в мою сторону, пока я пробирался мимо столиков на мостовой, за которыми пили и ели люди. Я перешел через дорогу вместе с веселой компанией, выбравшейся потусоваться. Они все были одеты куда лучше меня, но все равно на меня никто и не взглянул. Шагая вдоль другой стороны улицы и разглядывая дорогие витрины, я слегка отдышался и только почувствовал себя в безопасности, как вдруг с обеих концов на улицу хлынули люди в форме. Полицейские и солдаты никому не давали покинуть улицу, и наряды полиции двигались в мою сторону, проверяя у всех документы.
Я рванул в ближайший переулок. В противоположном конце переулка было что-то вроде большой церкви, и, увидев ее, я остановился как вкопанный. У входа в церковь стояли двое солдат с ружьями на изготовку. Быть может, в этом мире действительно можно было припасть к алтарю, сказать: «Прошу убежища!», и тогда тебя никто не тронет. Именно этого они и не хотели допустить. Я прислонился к стене, думая, что теперь делать. Я в принципе знал, что надо сделать, — просто уйти в другой мир или вернуться в свой собственный. Но у меня это почему-то не выходило, как я ни упирался плечами в ту стенку — точно так же, как не выходило это дома. Я просто не знал, что делать.
И тут я подумал: «Стоп!» Я ведь большую часть сегодняшнего дня провел на дереве в каком-то совершенно другом месте. Это место должно быть довольно безопасным, если только я сумею туда попасть. Надо попробовать!
Я огляделся — и не поверил своим глазам. Тропы, ведущие в этот лес — и в разные другие места, — расходились прямо от той точки, где я стоял. Они выглядели синеватыми и смутными и шли под странными углами к переулку, однако были вполне настоящими, как и говорил Романов. Я тут же бросился бежать по ближайшей тропе.
Тут тоже была ночь, и довольно темная, но не успел я уйти далеко, как увидел овал бирюзового света — крикетный стадион. Ориентируясь по нему, я трусцой направился в сторону, в лес. Там было темно, хоть глаз выколи, лес был полон странных шорохов и уханья ночных птиц, однако я не позволял себе обращать на это внимание и бежал все дальше. «Найду эту пантеру, — думал я, — залезу на дерево, и пусть она меня защищает! Авось это решит все проблемы».
Когда я пробирался сквозь очередные заросли кустов, откуда-то вдруг запахло сырым мясом, и я услышал урчание и треск костей на зубах. Я понял, что нашел пантеру. Она выглядела как пятно тьмы под соседним кустом. Но не успел я ничего сказать, как она издала низкий утробный рык.
«Прочь! Я занята! Я ем! МОЕ!!!»
Я поспешно вылез из этих кустов. А то еще, чего доброго, добавит к своему ужину кусочек меня. Оказывается, мое тотемное животное совсем не ручное! Осознав это, я вздрогнул. Мне стало ужасно одиноко. Я очень рассчитывал на ее зверскую помощь. Но тут уж ничего не поделаешь. Я подумал, что все равно залезу на дерево, и брел вперед, пока не нашел дерево, на которое было легко залезть. Но не успел я обхватить ствол руками и поставить ногу на нижнюю ветку, как снова услышал голоса.
«Николас Морис, мы знаем, что ты здесь! Выходи!»
Я застыл. Оглянувшись на звук голосов, я увидел два силуэта, похожие на светящиеся желтоватые призраки, которые скользили между деревьями примерно в футе над землей. Они были в той же стороне, что и бирюзовый овал, но гораздо ближе, и скользили они вдоль тропы. Я узнал в этих призраках Чика и Пьера. Снова я забыл, что они и это тоже могут!
Я взглянул на себя. Самому себе я казался вполне темным и непрозрачным. По-настоящему видны были только мои бледные руки, держащиеся за дерево. Но откуда я знаю, может, Чик и Пьер самим себе тоже кажутся темными и непрозрачными, а вот я им кажусь светящимся призраком! Слишком многого я не знаю, вот в чем беда. Но главное — пока они меня не заметили.