"По крайней мере, поразить тебя", сказала она. Ее рука расстегнула молнию на моих штанах и погладила меня. — Но я не могла причинить тебе боль, не так ли? Я не могла навредить всему этому. Боже, ты мне очень подходишь.
Я знал и любил ее в течение долгого времени. Нападение и защита каждый раз, когда мы встречались, были частью нашего пути, горячей игрой между профессионалами; и, возможно, она могла бы справиться со мной, если бы это было не на жизнь, а на смерть. Только тогда я буду драться насмерть, а это не то, чего мы хотели друг от друга. Есть много способов оставаться в здравом уме в этом бизнесе, и для нас обоих в течение многих лет одним из таких способов были наши тайные встречи. В худшие времена, среди всех этих мужчин и женщин всегда был свет в конце туннеля. Она для меня, а я для нее.
"Мы хорошая пара," сказал я. «Физически и эмоционально. Никаких иллюзий, а? Даже не то, что это будет продолжаться вечно.
Теперь мои штаны были сняты. Она наклонилась, чтобы поцеловать мой живот внизу.
«Однажды я буду ждать, а ты не придешь», — сказала она. «Комната в Будапеште, в Нью-Йорке, и я буду одна. Нет, я бы этого не вынесу, Ник. Ты вынесешь?'
«Нет, этого я тоже не вынесу», — сказал я, проводя рукой по ее бедру туда, где оно было влажным и открытым. — Но вы подняли этот вопрос, и я тоже. У нас есть работа.
О ля ля , да, — сказала она. Она потушила сигарету и начала ласкать мое тело обеими руками. «Однажды Хоук это узнает. Вот как это закончится.
Хоук закричал бы, побагровел бы, если бы узнал. Два его агента. Он был бы этим парализован. Двое его агентов влюблены друг в друга. Опасность этого сделала бы его обезумевшим, опасность для АХ, не к нам. Мы были расходным материалом, даже N3, но АХ был священным делом, жизненно важным и ставился выше всего остального в этом мире. Таким образом, наше свидание держалось в глубочайшей тайне, мы использовали все свое остроумие и опыт, контактируя друг с другом так мягко, как если бы мы работали над делом. На этот раз она установила контакт. Я пришел, и она была готова.
Хоук еще не знает, — прошептала она.
Она лежала совершенно неподвижно на большой кровати в теплой потайной комнате, ее черные глаза были открыты и смотрели мне в лицо. Темные волосы обрамляли ее маленькое овальное лицо и широкие плечи; ее полные груди теперь свисали в стороны, соски были большими и темными. Почти вздохнув, она прошептала вопрос. 'Теперь?'
Мы рассматривали тела друг друга, как будто это было в первый раз.
На ее мускулистых ляжках и стройных бедрах не было жира, ничего в впадине живота над возвышающимся холмом Венеры. Ростом шесть футов, она имела тело спортсмена и казалась высокой и стройной. Она ждала меня.
— Сейчас, — сказал я.
Это была женщина. Не девушка. Тридцатидвухлетняя женщина и больше, чем большинство ее возраста. Солдат с семнадцати лет. Она служила в составе израильских коммандос, убивая арабов по ночам. Сильная женщина со шрамами в доказательствами стойкости: ожоги от пыток на спине, шрам от плети над левой грудью, курчавый вопросительный знак над клинообразными волосами, где арабский врач вырезал из нее будущих детей и учил ее ненависти.
— Сейчас, — сказала она.
Просто и прямо, без застенчивости, претензий или ложного мачизма. Мы знаем друг друга слишком долго и слишком хорошо для всех этих игр, в которые играют новые любовники. Немного. Как муж и жена. Она хотела, чтобы я был в ней, я хотел быть в ней .
Черные глаза открылись и сфокусировались на моем лице, глубоком и горячем, смотрящем откуда-то глубоко внутри. Она раздвинула ноги и высоко подняла их. Прямо и сильно, без усилий. Я просто посмотрел ей в глаза и вошел в нее.
Мы не касались друг друга нигде, кроме как там. Глубокое и медленное скольжение в теплом и жидком приветствии ее тела. Медленно и улыбаясь, мы смотрели друг другу в глаза. Вздрагивая, она шевелилась, и я рос внутри нее, пока ее глаза не закрылись, а мои пальцы не впились глубоко в кровать.
Она оттянула свои удивительные ноги назад и подняла колени, пока они не коснулись ее груди, а ее пятки не коснулись круглой плоти ее ягодиц. Она обняла меня за шею и напряглась. Я взял ее на руки, как маленький закрытый шарик. Я поднял ее с кровати и держал все ее тело в своих руках, ее бедра у моей груди, ее ягодицы у моего живота, и толкнул ее глубже , позволяя низким стонам сорваться с ее губ.
Мы двигались в равном ускоряющемся ритме, как две части одного существа. Яростный и нежный, запертый в боли, а затем в покое, когда густой, горячий прилив, такой же глубокий и всепоглощающий, как океан, омывал нас, погребая нас в безмолвной тьме.
Печка была горячей. В тайной комнате было тихо. Где-то шумел ветер и казалось, что ветер задевает дом. Где-то была музыка и смех. Далеко. В одной руке она держала сигарету. Другой она бездумно ласкала мой живот. "Сколько времени у нас есть?"