– Садимся! Садимся! Садимся! – троекратно прокричала Валюха. – Что, Вовик, тебе особое приглашение нужно? – фамильярно прикрикнула она на Настиного хахаля. – Давай за стол!
За крахмальным столом расположились в следующем порядке: во главу стола посадили, по общему молчаливому согласию, начальника аэроклуба, заслуженного мастера спорта Фомича. По правую руку от него устроилась Настя. Рядом с нею поместился ее молчаливый альфонс. А рядышком с ним – Мария-Мэри. Она оказалась в скромненьком деловом костюмчике из вискозы, весьма не соответствующем загородному характеру мероприятия. («Костюмчик – не иначе как от Тома Клайма», – шепнула Катюше зловредная Валентина.) Напротив Насти, юноши и Мэри (от Фомича, стало быть, по левую руку) уселась Катюша. Рядом с нею занял позицию ее невенчанный супруг Андрей. И, наконец, противоположный край стола заняла хозяйка – Валюха: села так, чтобы быть поближе к кухне.
Выпили по первой: «За высокое небо!» Потом – за себя, любимых, за то, что наконец встретились. «А то сидим по углам, как будто и командой никогда не были», – прокомментировала Валя.
Салаты подверглись немедленному разграблению.
Фомич подналег на «оливье» с холодцом, девушки – дружно, не сговариваясь, – на Salade exotique a la Andre Diachcoff . [3] Его смели мгновенно и с удовольствием. Сделали паузу только для третьего тоста, который пили молча, не чокаясь – «за тех, кто не приземлился». Женщины принялись несколько преувеличенно расхваливать салат в частности, кулинарные способности Андрея вообще и его самого в целом. Понеслись реплики: «Эх, повезло тебе, Катенька!» – «Золотой мужик!» – «А как готовит!» – «Да он вообще прелесть!» – «И голова у него варит!» – «А гляньте, какая у него попочка!»
Последняя фразочка, конечно же, принадлежала Валентине.
Девушки расхохотались, Андрей густо, до шеи, покраснел и стал протирать платком очки.
– А шашлык у него получается – еще лучше салата! – закричала приободренная похвалами подруг Катюша.
– Горячее! Горячее! – подхватила Мэри.
– В самом деле, где горячее? – осведомилась Настя. – Шашлык ведь там стынет!
– И грибочки! – воскликнул Андрей, отвлекая внимание от своей персоны.
– Ну, что, подавать? – спросила хозяйка. – А как же закуски?
– Закуски потом!
– После доедим!
– Шашлык остынет!
– Даешь горячее!
– Ну, горячее – так горячее, – несколько обиженно проговорила Валя. – Еще бы: все, кроме Фомича, пренебрегли ее замечательным холодцом и не менее прекрасным «оливье». – Но тарелки я вам мыть не буду! Отставьте в сторонку! – распорядилась она. – Потом будете из них снова есть закуски. Ночь-то длинная!..
Валентина собрала тарелки, ей бросились помогать и Катя, и Мэри. Настя оказалась увлечена узкоспециальной парашютной беседой с Фомичом. Андрей в ней ничего не понимал. Мелькали какие-то термины: «отцепка», «ПЗ-81» и даже какие-то «задние концы»…
Валя достала новую посуду, с помощью Кати и Мэри разложила по тарелкам шашлык – он, пока суд да дело, подогревался в углу камина и томил всех своим ароматом. В каждую тарелку положили, в качестве гарнира, чудесным образом сохраненных с осени грибочков. Один только Настин молодой человек отказался от главного блюда:
– Я мяса не ем, – безапелляционно заявил он.
– А грибочков?
– И грибов не ем.
Даже Настя метнула на капризничающего спутника уничижительный взгляд.
Наконец все снова уселись.
– Под горячее!.. Выпьем под горячее!.. – донеслись возгласы.
Фомич постучал вилкой по бокалу, поднялся – девушки сразу стихли – и с долей патетики проговорил:
– Дорогие мои девушки! Милые мои Валя, – легкий поклон в сторону хозяйки, – Мэри, – поклон, – Настя, – поклон, – и Катюша!.. Я – в небе давно. Я при парашютах уже без малого сорок лет. И разные команды у меня были. Были – успешней, чем вы. Были – вообще чемпионы. И СССР, и России, и Европы, и мира. Были, честно говоря, команды более яркие. И более талантливые, прямо скажу, были… – Фомич сделал тщательно продуманную паузу. Все молчали и неотрывно глядели на руководителя аэроклуба. Слышно было только, как потрескивают поленья в камине. – …Но не было, – продолжил Фомич, – у меня команды, которую я… – снова пауза, председатель аэроклуба обвел всех своих девочек взглядом – …любил бы больше, чем вашу! Не было – более любимой, не было – более милой, не было – более очаровательной!.. И это – чистая правда!
Девушки наперебой закричали «Ура!», выбежали из-за стола и бросились к Фомичу целоваться. Получилась этакая веселая, влюбленная друг в друга куча мала.
Андрей погрустнел. Что там его экзотический салат в сравнении с десятью тысячами прыжков Фомича!
Наконец девочки отцеловались, отчокались. Расселись снова по местам, выпили.
– Шашлык-то – прелесть! – громко сказала Катя.
– Да, удался!
– Настя постаралась, – Андрей отвел от себя внимание. А может, напротив, привлек? – И мясо высший класс, и маринад.
– И повар! – подхватила Мэри, глянув на Андрея этаким многообещающим взглядом.
– А грибочки – чудо! – воскликнула Настя.
– Сама собирала, – откликнулась хозяйка. – У нас тут роща грибная. Выйдешь в будний день утречком, когда все на работе, и через час – готова корзинка. Все – белые, один к одному!
– Давайте еще выпьем – за кулинарию и кулинаров! – предложила Мэри, опять сверкнув на Андрея особенным взглядом.
Галантные мужчины снова наполнили рюмки бывшим спортсменкам.
Чокнулись, выпили, принялись закусывать.
Один только Настин Вовочка сидел, по-прежнему скрестив руки на груди, над пустой тарелкой.
За столом просидели еще долго. Воздали дань и Валентининому холодцу, и салату «оливье», и икре, и рыбе. Приговорили литровую бутыль «Мартини» и бутылку водки. Девушки налегали на «Мартини», Фомич и Дьячков пили водку, Мэри принимала и тот, и другой напиток без особого разбора, и только вьюноша пробавлялся минеральной водой. Вспоминали парашютные истории, травили байки: «А помнишь…» Выбегали курить на крыльцо.
Андрею порой надоедал девичий гам – он любил покой и одиночество, – тогда он выходил на улицу, прогуливался по участку, подбрасывал дровишек в баньку.
Наконец уже за полночь решили идти париться.
Сперва в баньку, стоявшую на отшибе, отправились Андрей с Фомичом. Настин юноша париться наотрез отказался.
Сухая парная раскалилась градусов до ста десяти. Сидели на нижней полке. Фомич только багровел и крякал. Тело его оказалось крепким, по-стариковски жилистым. Пересидеть его в парной Дьячков не мог. Вылетал из парной, бросался в снег.
Фомич научил его париться «дуплетом»: сперва сидишь в парной сколько хватает мочи, потом – в снег, затем вытираешься насухо полотенцем и снова – в парилку. «Это ж какое сердце надо иметь…» – подумалось Андрею, однако рекомендации парашютного аса он послушно выполнил. И оказалось не зря. После прыжков в снег тело по второму заходу в парилку словно бы проглаживали изнутри ласковым утюжком, миллионы нежно колющих иголочек будто вонзались в кожу. А уж когда отпарились, вышли в предбанник, Андрей с полчаса, наверное, не мог шевельнуть ни рукой ни ногой. Чувствовал себя как после доброго сеанса массажа – или после ночи непрерывной любви с новенькой, молодой партнершей.
Наконец вернулись в дом, умиротворенные, раскрасневшиеся.