– Но вы все время употребляете мужской род: «его»… Значит, это все-таки был мужчина?
– Скорее – да. Но теперь я не уверена.
– А может быть, что-то в движениях, пластике этого человека показалось вам знакомым? Может, вы видели эту фигуру раньше?
Она прикрыла глаза и сосредоточилась, вспоминая.
– Нет, не видела… Но я не уверена… Кажется, не видела… Понимаете, на бульваре было темно… И я видела этого человека, – на этот раз она употребила неопределенный род, – от силы полсекунды… И, честно говоря, очень испугалась…
Было видно, что воспоминание о покушении все-таки не на шутку взволновало голубоглазую доцентшу. Она извинилась и попросила разрешения закурить. Разрешение было получено. Я достал из стола и подвинул ей пепельницу. Она закурила сверхлегкий «Кент» – баловство, а не сигареты.
– Хорошо, – сказал я, делая отстраняющий жест, – оставим пока этого человека… Вы не могли бы сказать мне, уважаемая Екатерина Сергеевна, как вы думаете: есть ли у вас враги?
– Не знаю… – Она глубоко задумалась. Потом решительно проговорила, глядя мне прямо в глаза: – До вчерашнего дня я считала, что – нет.
– А как вы считаете: кому была бы выгодна ваша, м-м, безвременная кончина?
По реакции посетительницы я понял, что над этим вопросом жертва покушения думала – возможно, мучительно – все сегодняшнее утро. Екатерина Сергеевна усмехнулась и посмотрела мне прямо в глаза своими бездонно-голубыми глазами:
– Двум старшим преподавателям с нашей кафедры. Один из них побыстрее мог бы стать доцентом.
– Как их фамилии? – я навострил карандаш.
– О господи!.. Это шутка – если вы не поняли.
– И все-таки?
– Вы что, станете их допрашивать?
– Екатерина Сергеевна, пожалуйста.
– Их фамилии – Терещенко и Вознюков. Но я бы очень не хотела, чтобы на кафедре стало известно о… – она подбирала формулировку, – словом, о моих проблемах.
– Понимаю. Очень хорошо понимаю. Не извольте беспокоиться.
– О вас мне дали самые лестные аттестации.
– Прошу не сомневаться, я их оправдаю… Продолжим, если вы не устали?
– Your welcome,[1] – утомленно-снисходительно проговорила кандидат филологических наук.
– Я повторю вопрос: кому еще была бы выгодна ваша смерть?
Я спросил быстро, отрывисто. С этой девушки определенно надо было сбить спесь: пожалуй, она слишком привыкла помыкать своими студентами. И, наверно, мужем. Мне эти штучки не нравились.
– Не знаю.
Она ответила полуутомленно, чуть прикрыв глубокие глаза.
– Кто наследует ваше имущество в случае вашей смерти? Муж?
– Пожалуй, что нет. – Она задумчиво покачала головой: похоже, она уже успела, за вчерашний вечер и сегодняшнее утро, обдумать, в числе прочих, и эту версию покушения. – Или, если наследует, то с большими сложностями. Мы с ним не расписаны. Живем в гражданском браке.
– Давно живете?
– Около восьми лет.
– Совместно ведете хозяйство?
– Да.
– Вполне достаточно… Я имею в виду – времени вполне достаточно, чтобы суд признал вашим наследником именно его… А другие наследники?.. Дети?
– У меня нет детей.
– Родители?
– Отец умер… А мама… Ну, это смешно…
– Братья, сестры?
– Отсутствуют… Беда вся в том, мой дорогой Павел Сергеич Мегрэ, – она усмехнулась, – что у меня нечего наследовать.
– А квартира?
– Двухкомнатная, далеко не в центре. Рыночная цена – не больше шестидесяти тысяч долларов.
– Убивают и за сто рублей.
– Да, – усмехнулась она, – столовым ножом, по пьянке… Но не вырядившись в маску, не вооружившись пистолетом, не вычислив маршрут жертвы!
В ее голосе впервые прозвучали панические нотки. Что ж, не так плохо, прежде всего для нее самой: чтобы она слегка испугалась.
– У вас есть деньги на счету? – продолжал я давить на посетительницу.
– Минус четыре тысячи долларов, – усмехнулась она.
– Как это понимать?
– Долг за машину, – пояснила клиентша.
– Скажите, может быть, вам угрожали?