Председатель Комитета госбезопасности
Ю. Андропов
В майский день 1975 года капитан Зареев в кабинете номер 916, расположенном, соответственно, на девятом этаже здания 1/3 на площади Дзержинского (ныне Лубянской), в котором размещалась "литературная группа", набрал номер телефона писателя Войновича. При контактах вовне с лицами, которые органам госбезопасности представлялись неблагонадежными, сотрудники КГБ использовали псевдонимы, как правило схожие с их настоящими именами и фамилиями. Зареев представился Войновичу как Геннадий Иванович Захаров.
В беседе он заявил Войновичу о необходимости срочно увидеться и переговорить. Волновавшийся перед звонком, он забыл подчеркнуть писателю обязательность сохранения в тайне ото всех самого факта телефонного разговора и предстоящей встречи, на которую Войнович дал согласие. Присутствовавший при телефонном разговоре Зареева с Войновичем начальник 2-го отделения подполковник Струнин, будучи по характеру весьма экспансивным человеком, эмоционально стал упрекать Зареева за его упущение, напирая на то, что быть может уже сегодня по "голосам" пройдет информация о вызове автора "Чонкина" в КГБ. Пришлось Зарееву, скрепя сердце, вновь звонить писателю и предупреждать его о необходимости сохранения в тайне предстоящей беседы.
Сам Войнович считал, что его, скорее всего, арестуют. Слово Владимиру Войновичу:
"Меня провожала моя жена Ирина. Перед входом в приемную КГБ (Кузнецкий мост, 24) мы простились, договорившись, что, если часа через два я не вернусь домой, она начнет звонить иностранным корреспондентам... В приемной меня встретил рыжеватый, конопатый, упитанный человек лет тридцати с обручальным кольцом на пальце. Это и был Захаров".
В описании Захарова-Зареева Войнович допускает некоторую неточность. Рыжеват он действительно был, его полное, с несколько одутловатым щеками и небольшими глубоко посаженными глазами придавали ему облик полноватого мужчины. Обручальное кольцо трудно было не заметить, так как было оно достаточно широким, по моде тех лет. Вот только конопушек на лице Зареева не было. Свидетельствую об этом как человек, проведший с ним в кабинете лицом к лицу три года.
Первая встреча Войновича с Захаровым-Зареевым и его начальником Смолиным, представившимся Петровым, проходила в его рабочем кабинете, имевшим номер 901. В ходе этой встречи Петровым была обещана помощь Войновичу в публикации его произведений в Советском Союзе. В ответ на лестное предложение Войнович обещал подумать. Ему был назван телефон Петрова, являвшийся подставным, так как числился номер за Госкомиздатом. Через несколько дней Войнович позвонил, и Петров договорился с ним об очередной встрече, на этот раз в гостинице "Метрополь".
Войнович вспоминает:
"Разговор чем дальше, тем больше принимал зловещий характер. Тем не менее я старался объяснить им реальную ситуацию в литературе и в стране и даже выразил готовность составить объективную записку, но с условием, что она будет передана... "вашему шефу", сказал я, имея в виду Андропова...
– Очень хорошо, – приветствовал мои намерения Захаров. – Записку вашу мы непременно передадим.
– Да, – сказал Петров, – такой документ, безусловно, необходим. Но мне лично хотелось бы, чтобы в этом документе вы рассказали подробно, каким именно образом вы выходите на связь с иностранными корреспондентами, как эти связи развиваются...
Этим предложением он поставил меня на место, я вспомнил, с кем имею дело, в какую смешную и жалкую ситуацию сам себя загнал"
Действительно, целью этой встречи была попытка чекистов втянуть Войновича в сотрудничество для начала через аналитические справки. Некоторая категория агентов из числа представителей творческой интеллигенции именно таким способом была привлечена к сотрудничеству. Начиналось оно с просьбы подготовить справку по какой-то проблеме, а после ее написания предлагалось подписать ее псевдонимом. Так человек становился агентом. Постепенно просьбы по освещению проблем конкретизировались и переходили на изучение людей, интересовавших органы госбезопасности.
Во всех гостиницах, и не только Москвы, где размещались иностранцы, имелись номера, которые на чекистском жаргоне назывались "плюсовыми". Такие номера были оборудованы техникой слухового контроля, называемой "Т" (как у нас говорилось, "Татьяна"). Отдельные номера были оборудованы техникой визуального контроля, имевшего литер "О" (называемый "Ольга").