Дело в том, что по указанию начальника 5-го управления КГБ Бобкова, согласованному с председателем КГБ СССР Андроповым, сотрудникам 9-го отдела 5-го управления КГБ, помимо официальных удостоверений личности офицеров госбезопасности, выдавались ''липовые'' с указанием ложных воинских званий и занимаемых ими якобы служебных должностей. Так как сотрудники 9-го отдела 5-го управления вели разработку видных советских диссидентов, фамилии офицеров, осуществлявших задержания, аресты и обыски зачастую становились достоянием гласности и упоминались в информационных сообщениях зарубежных СМИ.
Для сокрытия истинных имен офицеров, разрабатывавших диссидентов, и в целях преднамеренной дезинформации общественности сотрудникам КГБ выдавались фальсифицированные служебные удостоверения. Поэтому, когда в западных СМИ упоминалась фамилия офицера КГБ, принимавшего участие в той или иной операции в отношении диссидентов, из КГБ следовал официальный ответ, что таковой в числе сотрудников КГБ не значится, и вопрос можно было формально считать закрытым. Вот и майор Гусев при необходимости представлялся разными именами. Мог представиться "Поповым".
Услышав, что Гусев интересовался Вигилянским, Абрамов немедленно нашел в телефонном справочнике управления нужную фамилию и вызвал Гусева к себе. Поспешность генерала в очередной раз меня удивила. Дело в том, что 9-й отдел, сотрудником которого являлся Гусев, курировал лично начальник 5-го управления Бобков. Ни один из его трех заместителей-генералов в дела отдела вмешиваться не имел права.
Все действия руководства и сотрудников отдела строго контролировались Бобковым и согласовывались им с заместителем председателя КГБ СССР генерал-полковником Виктором Чебриковым, куратором 5-й линии по всей стране, и главой КГБ Андроповым. Поэтому вызов сотрудника отдела, курируемого не Абрамовым, тем более без непосредственных руководителей вызываемого, был нарушением всех правил госбезопасности.
На мою удачу Гусев, оказавшийся на месте, через несколько минут (благо кабинеты 9-го отдела располагались рядом) предстал перед грозным Палкиным. Выглядел Гусев спокойным, пришел он без обязательной при вызове к руководству "рабочей тетради", имеющей регистрационный номер и гриф "секретно". В подобные тетради заносились руководящие указания и делались необходимые записи из различных служебных документов. Но для Гусева, не являвшегося подчиненным Абрамова, визит к нему не мог быть официальным, и опытный Гусев все это понимал.
На вопрос о студенте Литинститута Вигилянском Гусев доложил, что его подразделением в процессе отработки связей Паука (Солженицына) был установлен молодой человек с названной фамилией. В соответствии с этим, с целью выявления каналов распространения в самиздате произведений объекта разработки (Солженицына), руководством 1-го отделения 9-го отдела подполковником Вячеславом Широниным было принято решение об установлении оперативного контакта с Вигилянским с перспективой его дальнейшей вербовки в качестве агента. Как и положено, по этому вопросу был составлен соответствующий рапорт на установление оперативного контакта, а о результатах письменно было доложено руководству 9-го отдела.
Абрамов слушал доклад Гусева молча. Не было ни крика, ни упоминания о 1937 годе, шантаже и угрозах. Все, что делалось в 9-м отделе, для генерала Абрамова и других заместителей начальника 5-го управления КГБ было табу. Авторитет руководителя управления генерала Бобкова был настолько высок, что имя его произносилось с придыханием.
Гусев отчитался тогда перед Абрамовым и ушел. Больше информацию в отношении Вигилянского 9-й отдел у меня не запрашивал. Я же, соблюдая непреложные каноны профессии, не интересовался у них, чем именно завершился контакт Гусева c незадачливым студентом Вигилянским, хотя, зная цепкую хватку Гусева, предполагал, что вырваться из его лап Вигилянский не мог и, как стало очевидно позже, не ошибся. Вигилянского, действительно, завербовали.
Семья Вигилянских
Летом 1977 года автор этих строк был направлен в только что созданный 11-й отдел 5-го управления КГБ, на который была возложена задача по обеспечению государственной безопасности в период подготовки и проведения ХХII летних Олимпийских игр 1980 года в Москве.