Помолвку Роберта и Тамары праздновали не где-нибудь, а в Монарших Чертогах так, словно свежеиспеченный сэр Роберт Дрейдлок приходился королю родным братом. Молодой рыцарь искренне нравился Уильяму IV, а, кроме того, тяжело больной король чувствовал, что его дни на исходе, и пытался заручиться поддержкой влиятельных Дрейдлоков. Он не хотел оставлять молодую жену на троне без надежной опоры, Дрейдлоки же приходились прямыми родственниками герцогу Виктору Хорину, которого Уильям IV рассчитывал оставить регентом. Так в конечном итоге и случилось.
Удачливый Роберт казался удачливым во всем.
Уже через полгода после венчания судьба послала им с Тамарой ребенка. Она находилась на шестом-седьмом месяце беременности, когда пришла весть из Фронтира. Отец Тамары, старый барон фон Коубер, крепко занедужил и посчитал, что шансы его пережить надвигавшуюся зиму невелики. Он отправил письмо дочери, умоляя ее приехать вместе с зятем, дабы скрасить ему последние деньки. Старик к тому же страстно желал увидеть появление внука, который, как он надеялся, рано или поздно унаследует его титул. Последнее, впрочем, было вилами на воде писано. Во Фронтире нравы простые, если не сказать варварские, а посему вопросы престолонаследия чаще всего решались не волей усопшего, но ударами шпаги. Титул Мятежного Князя удается носить только до тех пор, пока хватает сил за него огрызаться.
Не трудно догадаться, что в настойчивом желании барона увидеть в своем замке такого прославленного вояку, как молодой Роберт Дрейдлок, угадывалась не только старческая сентиментальность, но и трезвый прагматичный расчет. Пусть соседи видят, с кем придется иметь дело, если что…
Роберту не понравилась идея путешествовать с беременной женой, однако устоять против горячих просьб Тамары, желавшей в последний раз увидеться с отцом, рыцарь не сумел. Молодая пара выехала из Ура, сопровождаемая всего тремя слугами. Брать с собой вооруженную охрану Роберт Дрейдлок не посчитал необходимым. В конце концов, разве он не был Са-Таранак — разящая рука Блистательного и Проклятого?
Эта беспечная, свойственная молодости, самоуверенность и послужила причиной трагедии. До имений фон Коубера чета Дрейдлоков так и не добралась. На девятый или десятый день своего путешествия они остановились в небольшом придорожном постоялом дворе — сменить лошадей и нанять служанку для Тамары, которой тягости пути оказались не по силам. Здесь же решили заночевать.
А вечером к путникам, коротавшим время у камина, присоединились еще трое, искавшие отнюдь не тихий ночлег…
Роберт Дрейдлок и в самом деле был замечательным воином. Застигнутый врасплох, яростно сражаясь, он сумел уложить обоих вурдалаков, сопровождавших бродячего вампира, что уже месяц наводил ужас на окрестные деревни. Но справиться с их господином рыцарь не сумел. Носферату же, перебив всех, кого нелегкая принесла в ту ночь под крышу постоялого двора, пресытился и кровью и смертью, и теперь жаждал развлечений. На глазах у изувеченного, изломанного Роберта нежить сначала изнасиловал, а потом выпотрошил и разделал, точно повар крольчиху, молодую супругу рыцаря.
Самого Дрейдлока вампир добивать не стал.
Его так и нашли на залитом кровью постоялом дворе — лежащего на полу с головой Тамары на груди…
Я так хорошо, так подробно знаю эту историю, потому что слышал ее от самого Роберта Дрейдлока. Он рассказывал мне ее девять лет назад, сидя в огромном черном кресле, согбенный, с волосами белыми, как снег, пустыми глазами и холодной ненавистью в голосе. Мессир Дрейдлок, чтобы я нашел существо, лишившее его жены и ребенка, но не убил, а привел к нему — живого. Точнее, достаточно немертвого, чтобы он, тот, кого когда-то называли Са-Таранак, мог вернуть носферату боль, ужас и безысходность, так щедро выпавшие на его долю. Вернуть сторицей.
Я не знаю, что и как долго делал Роберт Дрейдлок с тем вампиром. Говорят, он не поднимался из подвала почти неделю.
Зато я знаю, что последовало далее. Едва ли у кровососущего племени когда-либо существовал враг более яростный и неукротимый, нежели мессир Дрейдлок. Уже через год после вышеописанных событий и смертные и немертвые начнут называть его Колосажатель и — клянусь всеми шестью Адскими Герцогами! — едва ли можно было придумать прозвище точнее! Позабыв про семейные дела, про карьеру, про положение при дворе, тратя направо и налево состояние, впавший в неистовство рыцарь огнем и мечом выжигал вампирские гнезда, охотясь на носферату по всему Уранийскому протекторату и выбираясь за его пределы.
Несколько раз его арестовывали за нападения и на легализовавшихся вампиров, отказавшихся от охоты на смертных. Роберту грозили рудники, но связи семейства Дрейдлоков, их близость к герцогу Хорину, к тому времени как раз ставшему регентом, помогали безумному мстителю выйти из воды сухим.
Его пытались заполучить в свои ряды ордена Инквизиторов и Экзектуров — соперничающие братства, профессионально занимающиеся охотой на нечисть. Иметь такого бойца в своих рядах они почитали за честь. Мессир Дрейдлок отринул все предложения. Его личный поход против носферату не имел ничего общего с целями и моралью обоих орденов. Все, чего хотел Колосажатель — это видеть, как бьются в гробах пронзенные осиновыми кольями тела вампиров.
В конечном итоге, неукротимая ярость мессира Дрейдлока напугала даже видавших виды вампирских баронов — и диких, и тех, что уже легализовались. Поговаривают, судьбу рыцаря решал лично Некромейстер Алан. На тайном сходе было принято решение остановить Колосажателя.
Целый отряд вампиров начал охоту на охотника. Им удалось заманить дружину Роберта Дрейдлока в ловушку близ деревушки Малые Крестовины. В беспощадной схватке все люди Колосажателя полегли, а самого Роберта удалось взять живым. Трагедия, некогда сломавшая жизнь молодого блестящего рыцаря, повторилась заново: он вновь оказался во власти вампиров — беспомощный и потерпевший поражение. И на этот раз ему досталось не меньше.
Озверевшие от крови и ненависти вампиры пытали своего врага всю ночь. Они оскопили Дрейдлока, а затем заживо отгрызли ему обе ноги и правую руку. Чтобы Колосажатель не истек кровью и не умер раньше времени, носферату перетягивали ему культи жгутами, прижигали раны и вливали в глотку пленника свою кровь, насильно удерживая смертного на краю жизни. К утру один из палачей, что пытали рыцаря, укусил его за шею. Таков был финальный акт возмездия немертвых — Колосажателю надлежало самому стать одним из тех созданий, коих он ненавидел больше всего в жизни.
Переход удался. Роберт Дрейдлок сделался вампиром.
Но носферату крепко просчитались. Ненависть, сжигавшая душу рыцаря при жизни, оказалась столь безбрежной, что не унялась и после смерти. Ее, равно как и жуткой славы Дрейдлока хватило, чтобы собрать новый отряд из отборных головорезов, где каждый имел к вампирам свой счет, и продолжить нести возмездие.
Издеваясь, нежити оставили ему левую руку? Что ж, ее вполне доставало, чтобы замахнуться колом.
Еще три года вампир-охотник огнем и железом бичевал братьев по крови — даже более жестокий и беспощадный, чем прежде.
Но, купаясь в крови своих врагов, оставляя позади сожженные логова и пронзенные кольями трупы, мессир Роберт одновременно истово хранил в себе то немногое, что еще оставалось в нем от человека. Возможно, именно поэтому, Колосажатель, в конце концов, все же принял решение оставить свою лютую охоту. Рыцарь испугался, что чудовище, поселившееся внутри, рано или поздно найдет способ использовать его одержимость против него же самого.
Мессир Дрейдлок покаялся в соборе святого Ионы Ардейского — как мог.
Святое место сжигало оскверненное тело, а священник, слушавший исповедь рыцаря, просто сбежал, в ужасе хватаясь за голову. Смотреть на то, как почерневший, обугленный обрубок человеческого тела, корчится от боли перед амвоном, роняя на пол частицы обгоревшего праха, оказалось выше его сил. А уж слушать жуткие вещи, о которых пытался рассказать мессир Дрейдлок — тем более.