Новость последнего часа. Министерство иностранных дел России потребовало от госдепартамента США немедленных объяснений по поводу распространившихся слухов о нахождении российского гражданина на военной базе Эндрюс. В противном случае МИД РФ оставляет за собой право принять адекватные меры, в том числе потребует созвать экстренное заседание Совета Безопасности Организации Объединённых Наций. Российские дипломаты напомнили, что насильственное удержание гражданина другой страны противоречит всем международным норма.
Телефонный звонок прозвенел в ночь с субботы на воскресенье, когда они с Алексеем Ивановичем наговорившись разошлись по комнатам. Он натягивал на себя плед, когда услышал, как голос за стеной что-то громко и радостно переспрашивает, и сразу определил: есть самолёт! И тут же стал лихорадочно натягивать одежду, и не успел Пустошин постучать в дверь, как он вышел уже готовым не только к полёту, но и… неполёту.
— Юрка звонил, подберут нас на трассе! — радостно выкрикнул Алексей Иванович и стал бестолково метаться по дому. Оставив поиски брюк — чёрт, куда ж они подевались? — он кинулся к холодильнику.
— Вот незадача! Ничего ведь не приготовили… Я сейчас… сейчас соберу вам еды на дорогу!
А он нервно отбивался: какая еда, зачем, ничего не надо! Надо ехать! Но Пустошин не успокоился, пока не набросал в пакет чего-то там из холодильника, и только потом выбежали к машине. Впопыхах Алексей Иванович так и сел за руль в длинных трусах и шлёпанцах, успел только набросить рубашку. И только он вывел машину за ворота, как снова зазвонил телефон. Это Юра торопил и подгонял дачников: вы что, ещё не собрались? Давайте, давайте!
— Что ты кричишь? Выехали мы, выехали! Да понял я, на какой остановке будете ждать…
Они кинулись к трассе, так и не выключив свет в доме, и даже, кажется, не закрыли дверь, и, только отъехав, Алексей Иванович вспомнил: а ворота заперли? И хотя хозяйственные моменты и у него, гостя, пробегали мимо сознания, этот запомнился: да, откатные ворота задвинули. Ещё издали они увидели и дорогу, и остановку, и четыре большие машины с включёнными фарами… И не успели они затормозить, как подбежал Юра, а за ним и Роман.
— Садитесь в первую машину, — показал он на чёрный джип.
— Да зачем? Мы тоже поедем! — непонимающе запротестовал Алексей Иванович.
— Папа, мы остаемся, лишних людей всё равно на аэродром не пропустят! Прощайтесь здесь! Там некогда будет, к тому же ты не одет.
— Да что за спешка такая? Можно ведь было позвонить заранее, мы бы по-человечески собрались! Ну, как-то всё не…
— Всё нормально, пап, всё нормально! Наш гость к путешествию готов…
— Да что бедному собраться — только подпоясаться! — хмуро бросил Алексей Иванович. Отозвался на фразу только Юра, хмыкнув, он подмигнул путешественнику, но тому было не до смысловых игр. Свет фар, рев машин, несущихся по трассе, незнакомые люди у машин, ждущие, когда он, наконец, распрощается с провожающими — всё было так нереально. Но вот Роман машет рукой: пора! И надо говорить слова, но настоящих не было, изо рта лезут всё какие-то неубедительные и пустые. А тут ещё рев моторов заглушает и то, что выговорилось. И пришлось развести руками:
— Алексей Иванович! Юра! Я не знаю… я бы без вас…
— Вы звоните! То есть пишите, — наказывал старший Пустошин. — Нет, как же так? Я все-таки с вами поеду, провожу, удостоверюсь, а то мало ли что?
— Папа, ну, не в трусах же на аэродром?
— Все, мужики, опаздываем! — подгонял Роман.
— Да почему это опаздываете! — с досадой выкрикнул Алексей Иванович. — Вы там наверняка ещё настоитесь. Самолёт ведь не по расписанию! Нет, как-то не по-людски! — И кинулся к подопечному и, обняв, похлопал по спине: «Всё будет нормально! Нормально, слышите! Долетите! Обязательно долетите! И не посчитайтесь, черкните пару слов…»
Алексей Иванович стоял у открытой машины, ещё говорил какие-то слова, что-то отвечал и он, отъезжавший. Но, когда передние машины двинулись, он смирился и сам захлопнул дверцу. И, оглянувшись, беглец ещё несколько секунд видел его растерянную фигурку, видел, как подошёл Юра, обнял отца за плечи и повел к машине. И тогда он с облегчением вздохнул и повернулся к Роману, хотел спросить: далеко ехать? Но не спросил, не всё ли равно, сколько?