На диванчике «сурфа» было уютно, мягко, тепло. Он так бы и спал весь перелёт, если бы не жёсткие посадки. Присядок было всего три. Когда сели в первый раз, его разбудил грохот ботинок по титановому полу, в передней части сновали какие-то фигуры, там, через небольшой люк выгружают ящики, бидоны, мешки. Он тоже выскочил на минуту и обнаружилось: самолёт стоял у края полосы, и можно было просто спрятаться за широкое колесо и… Где-то рядом невнятно переговаривались его военные попутчики.
— Настоимся тут, как пить дать! — выделился чей-то ломкий голос. — А и чё? Счас пойдём на травку, позагораем… Ага! Позагораешь!.. Это же Домна, тут такая охрана! Ты видел, кругом же МИГи?.. А правда, чё это их столько?.. Так тут истребительный полк базируется… Старлей говорит, никуда не отходить… А сколько отсюда до Читы?.. Да близко, километров тридцать, не больше!
Чита? Ну что ж, и это не последняя ирония в его судьбе. Впрочем, о возможной посадке в Забайкалье он был предупреждён, жаль, нельзя позвонить Толе прямо сейчас. Он ведь не выдержал и позвонил майору в субботу вечером с телефона Алексея Ивановича, но сказал только: «Ты хотел вариантов, есть один стоящий!» — «Я всегда говорил, ты не безнадёжный! Ну, и?» — «Пока жду!» Вот бы удивился майор, узнай он таком полёте!
Помаявшись в полутьме грузового отсека, он поднялся по приставной лесенке к открытому верхнему люку и стал рассматривать в утреннем свете красивые военные самолёты. И то ли крылатые птицы так подействовали, но в голову пришли совершенно улётные мысли. А что если выйти за пределы аэродрома — есть же дырки в заборе? Майор уверял — везде есть! И выбраться на трассу, и доехать до Читы, а там только переброситься парой слов и вернуться назад. Знать бы, сколько самолёт простоит! И ему, хватившему в эти дни вирус мальчишества, а может, чего и покрепче, эти мысли не казались безумными, вот только бы не навредить экипажу. Да брось, какой экипаж! Дело в другом: нелепее задержания чем здесь, под Читой трудно и придумать. Как там у них: «Преступника потянуло на место преступления»?
— Эээ! А ну, давай слазь! Хочешь обозреть пейзаж, смотри в иллюминатор с другой стороны, а из люка не высовывайся, — согнал его с лесенки кто-то снизу. Но на другую сторону смотреть не хотелось, там, кроме дальних сопок, ничего не просматривалось. Пришлось вернуться в машину и слушать старые записи Сары Брайтон, а потом раскаявшейся Глории, той, которая Гейнор. Его когда-то вытащили на её концерт в Москве…
Взлетели с военного аэродрома Домна через несколько часов, и в следующий раз приземлились где-то под Омском, там стояли так долго, что он начал волноваться: а вдруг самолёт останется здесь навсегда? Потом была ещё одна присядка, под Казанью. За всё это время его никто не беспокоил, и только раз, стукнув по стеклу, попросили хлеба, ещё там, под Читой. Он открыл дверцу и отдал офицеру пакет с провизией. Но только он собрался улечься, как военный вернулся и протянул пластмассовую миску с икрой, в средине её торчала белая пластмассовая ложка. И, не удержавшись, он съел всю миску сразу. Когда-то вот жрать икру ложками он считал моветоном, теперь же с большим удовольствием уничтожил всю оранжевую, клейкую, живительную массу. И потом до конца полёта уже ничего не ел, только пил воду.
И когда стукнули во второй раз, он приподнял голову, но, ничего не разобрав в полумраке, стал поправлять подушку: чёрт, не дали досмотреть какой-то бессвязный сон. Но тут забарабанили уже по крыше «сурфа»: кончай ночевать, приехали! И включилось электричество, и стало светло и суетно. Прилетели?
— Что за аэропорт? — ошалело спросил он у пробегавшего мимо человека.
— А ты какой хотел: Шаромойкино, Бабодедово или Внучкино? Военная бетонка, мужик, военная! — рассмеялся борттехник. Он был уже не в заношенном комбинезоне, а в синей летной куртке, отглаженных брюках, весь такой молодой, красивый, авиационный.
— Понял, понял, что вы ни в Шереметьево, ни в Домодедово лететь не хотите…
— Правильно мыслишь… У меня к тебе токо одна просьба: посудину надо освободить побыстрее. Тебя встречают, или как?
— Должны встречать… Сколько отсюда до Питера?
— До Питера? Да все пятьсот!
Ничего себе, растерялся беглец. И уже хотел спросить: а где же мы? Но шустрый лётчик был уже в другом конце своего ангара. И пока он приводил в порядок себя, потом машину, разъехались кормовые створки, пахнуло прохладным воздухом, и тут же в самолёт поднялись несколько разнообразных вида мужчин, и не успел он подумать: «На группу захвата не похожи…», как, громко переговариваясь, они окружили машины: «Это наши?» — «Наши, наши! Где сопровождающий? Ты, что ль?» — выкрикнул кто-то из них. «Я, я!» — обрадовался сопровождающий. — «Давай ключи!» — подкатил к нему некто краснолицый, в куртке с полковничьими погонами.