— И ты думаешь, будто это видение, — иронично закончила Зена.
— Ты же знаешь, со мной это бывает, иногда я действительно погружаюсь в видения, — серьезно ответила Габриэль. — Вспомни Итаку. И на этот раз я уверена, что видела во сне его, Одиссея. Ты бы слышала, как Навсикая говорила! — Габриэль нахмурилась. — Ну да ладно, сейчас еда для нас по крайней мере вдвое важнее. Я не говорила, что вот уже три дня кряду питаюсь овощами, которые сама готовлю?
— Говорила, не больше часа назад, — с улыбкой поддела ее Зена. — Могло быть и хуже. Ты же не хочешь, чтобы за готовку взялась я? — Габриэль фыркнула, а воительница продолжала: — Ничего, я знаю отличный постоялый двор на западной окраине города: недорогой, еда хорошая. И очень оживленный, как ты любишь, — она коварно усмехнулась.
— Никаких драк, — твердо заявила Габриэль. — В прошлый раз, когда мы обедали в подобном месте, какие-то двуногие ослы сбросили с моего стола тарелку, и мне пришлось целую вечность ждать новой порции, а когда я ее получила, еда успела безнадежно остыть. Я тоже знаю постоялый двор на западной окраине, и вот что я тебе скажу: лучше б ты вела меня в другой. Потому что в этот я ни ногой! Такой вони не выдержит даже твой дружище циклоп.
— Он мне не друг. Кстати, ты о чем? О том местечке, где трое мужланов пристали к тебе, когда мы въезжали в Афины? — уточнила Зена. — Это же не постоялый двор. Это сущее наказание. Тот, куда мы направляемся, совсем другое дело! Мы быстро доберемся. Если ты потрудишься идти, разумеется, — добавила она, заметив, что Габриэль застыла посреди дороги, широко раскрытыми от изумления глазами глядя на уродливую вывеску, размалеванную всеми цветами радуги.
— Что? — очнулась болтушка, когда воительница тронула ее за плечо. — Ах да! Куда мы направимся? Я имею в виду — после постоялого двора.
— Не знаю. Для начала уедем из Афин. Потом, наверное, на юг. Впрочем, у меня нет никаких планов, а у тебя, Габриэль?
— На этот раз будешь решать ты!
Зена подхватила поводья Арго, чтобы они не задели пухлого человечка, одетого в богатый хитон с золотыми и синими полосами. Торговец стоял прямо на дороге и размахивал глиняным подносом, расписанным эмалью.
— Не вини себя, Габриэль, не стоит, поверь.
Габриэль вздохнула:
— Да я не виню, ты же знаешь. Но ведь началась такая путаница!
— А если бы не ты, произошла бы трагедия. Хорошо, что ты привезла меня на соревнования. Я не сержусь, — заверила ее Зена.
— Слава богам! Ума не приложу, куда поехать, — Габриэль глубоко вздохнула. — Кроме как на постоялый двор.
Воительница рассмеялась:
— Рынок мы почти миновали, теперь уже недалеко, обещаю, — но тут Зене пришлось остановиться. Заметив, что неподалеку от них толпа стала быстро редеть, она натянула поводья Арго и властно подняла руку, удерживая Габриэль от болтовни. Оживленные голоса сотен покупателей вдруг затихли, и над всем рынком раздался грубый мужской рык:
— Я велел тебе спрятать эти монеты так, чтобы никто не нашел! И где они теперь, мерзкая дрянь?! — Последовал звучный шлепок, как будто раскрытой ладонью ударили кого-то по щеке, и детский крик.
— Клянусь, я их спрятал! Но он… — снова крик, на этот раз превратившийся в рыдания. Будто вспомнив о неотложных делах, люди торопливо расходились, стараясь избежать неприятностей. Многие бросали на мужчину неодобрительные взгляды. В той стороне, откуда доносились крики, воительница разглядела черноволосого негодяя, грозно нависшего над мальчиком, не старше того, с которым Зена недавно говорила.
— Прекрати скулить без причины! — скомандовал мужлан. — А не то она у тебя появится, — волосатая рука сжалась в кулак, мальчик всхлипнул и, съежившись, подавил плач.
Воительница пробормотала проклятие и сунула Габриэль поводья. Девушка настолько сосредоточилась на отвратительной сцене, что Зене пришлось самой вложить кожаные ремни в ее руки. Дотронувшись пальцем до носа Габриэль, воительница приказала:
— Жди здесь и ничего не предпринимай! Я скоро вернусь.
Она прошла через опустевшую площадь и, встав за спиной мужчины, похлопала его по плечу. Тот повернулся к ней. Приподняв бровь, Зена равнодушно смотрела на негодяя. Молчание затянулось. Наконец мужлан фыркнул и снова сосредоточился на своей жертве. Его остановил обманчиво мягкий голос воительницы:
— На твоем месте я бы отошла от ребенка.
— Прочь отсюда, ты, потаскушка в доспехах! — прорычал он в ответ. — Не лезь не в свое дело!
— А я решила, что это мое дело, — бесстрастно сказала Зена и, обеими руками ухватив мужчину за плечо, развернула его. Раздались два звонких удара, и негодяй отлетел на несколько шагов прочь. Пару раз перекувырнувшись в воздухе, он навзничь шлепнулся на землю. Не обращая внимания на застонавшего противника, Зена подошла к мальчику и опустилась на одно колено; паренек все еще дрожал от страха и слез. Она тихо спросила: