Габриэль переводила глаза с женщины на воришку и наконец со вздохом кивнула Кидавии:
— Мне очень неприятно, но он прав. Бывает, что план не срабатывает: я называю это проколом. Стройная схема разваливается в самый неожиданный момент. Если с тобой что-нибудь случится, Зена прихлопнет меня, как крылатую малютку из мифа.
— Не случится, — твердо начала женщина, но Габриэль покачала головой, поднимая руку и призывая к молчанию.
— Я тоже предпочитаю так думать. Конечно, ничего не случится. У Гелариона здесь дурная слава, ему нечего терять. А ты, Кидавия, если вдруг нам на пути встретится сильный страж-предатель, не сможешь закончить ничего из того, что хотела!
— Я… — замялась женщина, неровно дыша.
— Раны и ушибы причиняют боль, но они заживают. Смерть непоправима. Иногда она приходит мгновенно, — Габриэль замолчала. — Прости, я не хотела этого говорить. Обещаю, если мне представится случай, я передам твою просьбу царице Мелозе. Может быть, тебя примут в семью амазонок. И прости, что не успею познакомить с Зеной: сейчас не до того, ты видишь.
— Я так хотела вам помочь! — опечаленно произнесла Кидавия; ее плечи ссутулились, а уголки губ опустились. Габриэль похлопала ее по плечу и порывисто обняла.
— Ты очень помогла. Как ты разделалась с приятелем Агринона! — улыбнулась девушка, вспомнив потасовку. Ее рыжеволосая приятельница улыбнулась в ответ и вдруг стала серьезной, стиснула руку Габриэль.
— Если понадобится помощь, шли весточку сюда. Я приду вам на выручку, — сказала она и направилась прочь из лавки.
Последовало долгое молчание, нарушаемое только скрежетом металла и приглушенными голосами в мастерской. Габриэль посмотрела прямо в лицо воришке, он ответил ей столь же прямым взглядом.
— Помни, что я предпочла твою помощь, а не ее. Если подведешь меня, пожалеешь, — пригрозила девушка.
— Ох, напугала! — притворно вскрикнул Геларион и резким кивком указал на заднее помещение. Вор двинулся вперед, девушка следом. Близ узкого входа в мастерскую он вдруг развернулся и, протиснувшись меж доверху забитыми полками, очутился на улице. Габриэль вышла за ним и — налетела на спину проныры, который внезапно замер на месте.
— Видишь? — весело спросил он, вдыхая свежий воздух. — Готов поспорить, Толстуха не знает этого выхода!
Девушка ткнула пальцем в нос наглеца:
— Ее ты называешь Толстухой, а меня Приезжей, да? Между прочим, у меня есть имя, — парень рассмеялся, и она нахмурилась: — Не зли меня, Геларион!
— Я тебя? — переспросил вор и, отодвинув ее руку, скользнул в узкую сумрачную аллею. Габриэль глядела ему в спину, пока Геларион не обернулся и не поманил ее рукой, а потом поспешила вслед за провожатым. «Ох, зачем я его позвала! Наверное, великий папаша Гермес хохотал на всем пути в Аид!» — ругалась она, вспомнив, почему Геларион оказался рядом с ней.
Юноша остановился на несколько шагов впереди нее и указал на грязную улочку между двумя рядами низеньких домишек с плоскими крышами.
— Видишь кучу камней? — глаза девушки еще не привыкли к темноте, и ей понадобилось время, чтобы осмотреться. Минуту спустя Габриэль кивнула. — За ней еще пекарня. Похуже, чем у дяди Уклосса, зато меня там кормят, когда захочу. Экетерону нравятся интересные истории, если постараешься — заработаешь себе на хлеб.
— Хлеб? — Габриэль вдруг показалось, что она не ела уже тысячу лет. Как давно она разделалась с пышной, сдобной, хрустящей булочкой толстяка пекаря! В желудке у нее забурчало, и Геларион с удивлением воззрился на спутницу. Девушка кисло улыбнулась и отвесила воришке подзатыльник: — Шевелись! Рассказать легенду — мне раз плюнуть, а если ты избавишь меня от необходимости представляться, дело станет вообще легче легкого. Но для этого тебе надо прожить еще полчаса. Ох, не зли меня!
— Как страшно, — спокойно сообщил Геларион и, хихикнув, направился в сторону пекарни. Габриэль возвела глаза к небу.
На город опустилась ночь: последний луч солнца уже скрылся за горами, когда Геларион снова вывел Габриэль на улицу. Девушка бросила через плечо тревожный взгляд туда, где, как она предполагала, находилась пекарня Уклосса, и прошептала:
— Там Зена. Будь осторожен.
Укромными дорожками они прокрались по аллеям, проскочили оживленные улицы и еще не затихший рынок, где жрец в изорванной набедренной повязке призывал силой разделаться с теми, кто повинен в нищете афинян. Рядом с ним стояли двое стражей: то ли дожидались, пока жрец прямо выскажется против Тезея и этим даст повод для ареста, то ли охраняли его от недовольной толпы. Снова аллея, потом еще одна, они змеились и вились впереди бегущих, и скоро Габриэль перестала ориентироваться в похожих как две капли воды улочках. Геларион остановился в конце одной из них и кивком указал направление: