— Дворец, — шепнул он.
— Неужели! — насмешливо ответила девушка. Если и есть на свете здание, которое ни с чем не спутаешь, так это афинский дворец: роскошные покои великих царей, воспетые в легендах белые стены. Сама себе удивляясь, Габриэль почувствовала, как ее глаза наполнились слезами, и отвернулась, чтобы утереть их тайком. Мальчишка не поймет ее чувств, только рассмеется.
Но, повернувшись к Гелариону, девушка увидела одухотворенное, торжественное лицо и мужественно сжатые губы. «И ему не чуждо чувство родины. Хотя других высоких чувств ворюге не достает», — подумала она и прониклась к юноше уважением. Совсем чуть- чуть.
— Подождем здесь, — хрипло прошептал Геларион. — Скоро совсем стемнеет. Не против?
Габриэль пожала плечами:
— Тебе решать. Я дороги не знаю, к тому же должна за тобой присматривать.
— Присматривать?!
— Твой могущественный отец сейчас на пути в Аид, — сладким голосом напомнила девушка. Пришла пора Гелариону возвести глаза к небу.
Весь день в пекарне Уклосса толпился люд и стоял гул голосов, обсуждавших дерзкий побег. Прибыли два стража из царской темницы, чтобы забрать лепешки для узников. Они тихим и таинственным шепотом по-своему сообщили занимавшее все Афины событие:
— Говорят, любезный пекарь, будто сам пройдоха Гермес явился ночью в подземелье по поручению Зевса и Геры. Кто еще смог бы тайно пробраться в темницу и отпереть надежный замок, не оставив следов? Сорок семь человек томились в царском подземелье, и только сорок четыре узника нашли мы наутро. Все они спали, будто Морфей напустил на них сон.
— Ну что ж, — обеспокоенно ответствовал Уклосс, но голос его крепчал по мере того, как пекарь говорил, — ходят слухи, что Гермесу не нравится, когда людей бросают в темницы. Только посмотрите, как он проходит по земле и под нею, не подчиняясь никаким законам! — Повисло молчание, а минуту спустя стражники расхохотались, и пекарь присоединился к ним.
Затаившаяся под длинным прилавком Зена мрачно улыбнулась. Расскажи кому — не поверят, будто так можно болтать с царским стражем. Воительница решила, что Уклосс всего лишь поддерживает беседу и, естественно, пытается удержать вояк от поисков настоящего спасителя. Ничего не скажешь, ход он придумал хитрый.
Тюремные служители не упомянули, кто сбежал, а пекарь и не спрашивал. Может быть, у Зены с Габриэль все-таки будет возможность помочь несчастным беднякам.
Воительница завозилась на месте, разминая затекшее тело. Надо же выдумать: прятаться в булочной посреди Афин! «Поверить не могу, что это я!» Стражники ушли, Уклосс что-то прошептал сыну, на мгновение отошел и появился снова, сжимая в руках мягкую, сладкую булочку. Зена настороженно принюхалась и с удовольствием приняла угощение. Хлеб был почти так же хорош, как тот, который она ела каждый день, живя во дворце и выдавая себя за дочь царя, Диану.
Медленно тянулись вечерние часы. Воительница слушала болтовню покупателей, изредка говорила с Уклоссом и его сыном. Время от времени она погружалась в дремоту, прислонившись плечами к шершавой стене прилавка и упершись ногами в его противоположный край.
Ближе к вечеру к пекарю слетелась целая толпа: афинский люд закупал хлеб на ужин. Потом надолго воцарилась тишина. Зена расслышала тихий голос торговца, сказавшего кому-то несколько слов, и мгновение спустя в ее укрытие скользнул воришка Кратос. Воительница выпрямилась, поправила висевшие на левом плече ножны и улыбнулась пареньку.
— Габриэль нашла торговца пергаментом, Геларион присматривал за ней остаток дня, — залпом выложил он, но Зене показалось, будто мальчик что-то скрывает. Не нравился ей этот взгляд из-под ресниц и лукавый изгиб губ.
— С подругой все в порядке?
Кратос энергично закивал:
— Все отлично. Солнце только что село, и они отправились во дворец. Мне пора бежать, скоро появятся вести, — добавил он, украдкой посматривая на Зену.
— Спасибо, что пришел, — сказала она, трепля его по волосам. — Если станешь говорить с Габриэль, передай, чтобы не глупила и не ввязывалась в драки.
— Никаких глупостей, никаких драк, — повторил Кратос, вскочил на ноги и убежал. Зена посмотрела на опустевший угол и вздохнула: «Ставлю драхму против мелкой монеты, что Габриэль попала в беду». Позади нее послышался голос Адрика и пекаря, скрип дерева и стук захлопнувшейся двери.