От окна отделился толстяк в изодранных серых одеждах и широко ухмыльнулся, выставив напоказ гнилые зубы:
— Эй, Бернардиус, мы не хотим голодать! — охрипшим от вина голосом крикнул он. — Правила мы знаем и будем их выполнять.
— Да уж вижу, Мондавиус, — отозвался стражник.
Мондавиус мутным взором обвел всех узников и равнодушно огрел кулаком соседа, вздумавшего хмыкнуть. Бедняга кулем свалился на пол.
— Я возьму за друга хлеб и плошку. Постерегу, пока не очнется, — с усмешкой добавил толстяк.
Бернардиус взглянул на него и скривил свой подвижный рот, прикрытый густыми черными усами:
— Плата как всегда, Мондавиус, — сказал страж.
— Как всегда, — согласился толстяк, рассеянно потирая пальцами грязную, изуродованную оспой щеку.
— Столы накрыты, гости в сборе, — постаралась улыбнуться Габриэль и оглянулась. — Не будем нарушать правила и подождем, согласна?
— Хоть целую вечность. Только понюхай, как это пахнет! — недовольно проворчала Зена. — Ну, аппетит у тебя хороший, а на запах не обращай внимания: может быть, нос мне врет.
Габриэль улыбнулась:
— Мне кажется, все в порядке. Я смертельно проголодалась и съем все, что дадут.
Несколько минут спустя Габриэль отставила грубую деревянную плошку и поморщилась:
— Это ж настоящая отрава!
Зена иронически взглянула на нее и возвела глаза к потолку:
— Кажется, мне придется худо. Ты будешь ныть всю ночь.
Габриэль выдавила смешок:
— Может, хоть хлеб приличный? — Она взяла лепешку, с большим сомнением посмотрела на нее, принюхалась, наконец отломила крохотный кусочек и сунула в рот. Лицо ее просияло, девушка отхватила кусок побольше и в восторге закивала: — Ух ты! Невероятно! Хлеб просто потрясающий! Даже вкуснее, чем у нашей доброй Изифь из деревни царя-обманщика.
— Неужели, — пробормотала погруженная в свои мысли воительница и тоже отломила кусок. Ее брови удивленно поползли вверх, и Зена продолжила с набитым ртом: — Да, ты права, Габриэль. Достойное угощение для хорошей компании…
Осмотрев темницу, она задержала взгляд на грязном, оборванном Мондавиусе. Толстяк негодующе ворчал, не сводя с нее мрачных глаз.
Зена поднялась на ноги и, как можно дальше отодвинув плошку с супом, подошла к окну. На скамье под ним стояли четверо мужчин. Зена потянула одного из них за ремень сандалии, другого — за свисавшие лохмотья кожаных доспехов. Оба посмотрели на нее сверху вниз, воительница одарила их ледяным взором и подчеркнуто вежливо спросила:
— Не возражаете, если я тоже выгляну в окно?
Человек в сандалиях молча плюнул через плечо в ее сторону. Воительница ловко увернулась и с холодной усмешкой проделала с ним один из любимых приемов. Бедняга вверх тормашками пролетел несколько шагов и со стоном плюхнулся на каменный пол. Оставшиеся трое, застыв от ужаса, смотрели то на Зену, то на ее жертву. Через минуту скамья была свободна.
— Благодарю, — воительница легко вскочила на лавку. На площади перед тюрьмой царило необычайное оживление: туда-сюда сновали люди в одеждах царских стражей, воины в доспехах приводили и уводили запуганных бедняков и наглых бандитов — не могло быть и речи о том, чтобы проскользнуть незамеченной. «Наше время придет, — решила Зена. — Нужно только выждать».
За спиной раздалось глухое рычание, она резко обернулась. Слава богам, Габриэль ничего не натворила. Воительница с облегчением перевела дух и вернулась к своему занятию.
Со своего места Габриэль настороженно смотрела на заплывшего жиром Мондавиуса, ощерившего зубы в уродливом подобии улыбки. Одной рукой толстяк сжимал свой хлеб, другой готовился схватить кусок Габриэль.
— Надеюсь, ты меня слышишь, девчонка! — пыхтел он. — Едой положено делиться!
Глаза девушки забегали в отчаянии: скамья, где она только что сидела, находилась в пяти шагах отсюда, и путь лежал мимо Мондавиуса. Можно было бы плеснуть ему в лицо горячей баландой, но миска там. Теперь выхода не было. «Он загнал тебя в угол, Габриэль. Где же Зена? Вечно она исчезает в самый неподходящий момент!» — пронеслось в голове у бедняжки, и девушка растерянно улыбнулась. Этого Мондавиус ожидал меньше всего, и его лоб тревожно нахмурился, а рука сильнее стиснула хлеб, чуть не превратив его в крошки.
— Ах вот как, делиться! Отлично! Я как раз не знала, куда бы деть суп. Видишь ли, я слежу за фигурой и…
— Не прикидывайся дурочкой, и так похожа! — рявкнул толстяк, обдав Габриэль зловонным дыханием. Она скривилась: «В следующий раз отвернусь». Мондавиус протянул руку к лепешке, еще крепче стискивая свою. — Ты не поняла, девчонка? Отдай мне хлеб: суп я тебе, так и быть, оставлю. И Жизнь твою никчемную тоже.