Превосходное место для засады, Бризус сделал правильный выбор. Позади фонтана дома теснились так близко друг к дружке, что между ними не проехала бы и ручная тележка. Узкие дорожки вились в направлении берега, а оттуда ждать угрозы не приходилось никак. Засада выйдет идеальная: закоулки, переходы, темнота, но ведь ловушку может организовать и Зена.
«У статуи Ники — какое странное место», — воительница обернулась и перевела взгляд на пекарню. У двери сидел на полу торговец пергаментом; поджав ноги и положив на худые колени подбородок, он ничего не выражающим взглядом смотрел перед собой. Наверное, размышлял, уцелела ли его лавка.
«Интересно, вдруг…» — но мысль ускользнула от Зены. Тогда воительница выругалась и встряхнула головой. Вспомнится когда-нибудь. Лишь бы не слишком поздно.
Словно услыхав ее мысли, Петер поежился и встал на ноги:
— Мне, пожалуй, пора…
— Сядь, — веско приказала Зена. Одарив его убийственным взглядом, заставлявшим замолчать даже Габриэль, воительница вошла в комнату и потянула торговца за собой.
— С чего это двое людей Бризуса громко спорили посреди ночи — там, где ты наверняка услышишь их, северянин?
— Я… Э… А… — пробубнил он, глядя на нее стеклянными глазами. Зена встряхнула торговца, прижала к стене и, приблизив к нему лицо, безмолвно ждала ответа. Тот обмяк.
— Говорил же им, ты не поверишь…
— Говорил им?! Кому это? Отвечай, жалкий предатель!
Петер посмотрел на нее несчастными глазами:
— Твой старый дружище Бризус узнал от Мондавиуса, что мы говорили в ту ночь, когда делили бесплатный кров в темнице. Потом этот мерзкий страж, Агринон, сообщил хозяину, что Габриэль была в моей лавке. Бризус немедля явился ко мне, привел Офера, а тот нес здоровенный кувшин масла для светильника. Пригрозили облить мою лавку и поджечь, если не послушаюсь приказов.
Торговец покачал головой. Зена молча ожидала продолжения.
— Вот и все, что мне известно, клянусь! Я не за Бризуса, честно. На что мне это нужно? Я продаю пергамент, — сказал он и поправился: — Вернее, продавал. Я уж давно ушел, и лавка моя, наверное, сгорела дотла. Офер спалил ее подчистую и вернулся допивать свое вино. Бризус был не в духе и хотел потешиться.
— На него похоже. Говори.
— Думаю, Офер тоже был не против повеселиться и разлил масло. Бедные, бедные мои свитки! — Петер замолчал.
— Мог бы сразу все рассказать.
— Я не посмел! «Покровители» грозили, что пошлют человека подслушивать под дверью, и, если я что сделаю не так, он вернется к Оферу и прикажет… — бедняга сглотнул, — обратить мою лавку в пепел. А меня убить.
— А вот и нет! — раздался веселый голос Габриэль. Зена полуобернулась, все еще держа торговца за одежду, и, глядя на торопливо входящую девушку, вопросительно приподняла бровь. Теперь уж Габриэль ответила всерьез: — Зена, у Петера нет ничего общего с этими негодяями, он им не помогал. Только пришел сюда и передал тебе что велели. Вот интересно — это и вправду был Бризус?
— Откуда мне знать? — ответила воительница. — Болтун говорит, что да, Бризус и Офер.
Она отпустила северянина, тот осторожно отошел к стене и поправил одежду.
— Что ты делала в его лавке? — спросила Зена у подруги. — И где Геларион?
— Делала где? A-а, в лавке у Петера… То же, что и раньше: проверяла, все ли с ним в порядке, — честно ответила девушка. — И кстати, правильно делала: мы с Геларионом подошли с черного хода, я увидела свет и решила, что Петер не спит и, наверное, с ним все хорошо, и…
— Габриэль, — откашлялась Зена.
— Ах, ну да! В общем, я услышала голос, Петер был взволнован, а другие два ему угрожали и говорили, что сожгут лавку. Не могла же я повернуться и уйти! — с возмущением воскликнула она. — Свитки сгорят, ты только представь! Ну, значит, Петер ушел, и я решила, что с тобой он будет в безопасности, верно? А этот… Бризус, что ли… маленький такой, со светлыми волосами и отличными доспехами — выходит на улицу, а в доме остается еще один, в шелковых одеждах, но грязнущих невероятно.