Абсолютизация категории практики понадобилась ревизионизму и для того, чтобы подвести молодежь и всех, кого удастся увлечь за собой, к умалению всех теоретико-познавательных различий материи и сознания как отношений первого порядка. С этой целью абсолютизируются субъектно-объектные отношения, опровергается ленинская теория отражения. Международный ревизионизм, главным образом в лице последователей «философии практики», видит в опровержении ленинской теории отражения одно из своих основных направлений в общем наступлении на ленинизм. Начав с обвинений В. И. Ленина в «созерцательности» и «воюя» за игнорируемый якобы им активный момент познания, представители современного ревизионизма отбрасывают затем вообще аспект отражения в познании и, сделав активность субъекта центральным вопросом гносеологии, предопределяют свой переход на сугубо идеалистические позиции.
Понимание практики как способа бытия человека, включающего в себя абсолютно все виды человеческой деятельности, не столько абсолютизирует, сколько извращает понимание диалектики объекта и субъекта в преобразующей и познавательной практике людей. В определенной степени можно считать, что абсолютизация познавательной активности субъекта снимает значение самой практики, выражающей единство объекта и субъекта, поскольку практика здесь предстает перед нами только как субъективная деятельность, осуществляемая независимо от объективной реальности. Естественно, что такая концепция не может быть последовательной в объяснении единства субъекта и объекта, выраженного через понятие практики. Позиция онтосозидательной сущности человека ревизует марксистское положение о независимости объекта познания от субъекта, поскольку в соответствии с этой позицией вне человеческой практики ничего не существует. Таким образом, основной вопрос философии, причем не только в области отношения материи и сознания, но и с точки зрения его гносеологического аспекта, снимается или, точнее, подменяется отождествлением его с извращенно решаемой проблемой субъект-объект.
Отождествление практики со всякой человеческой деятельностью, кроме того, снимает различие между материальной и теоретической деятельностью человека. Чувственно-практическое взаимодействие субъекта с объектом ведет к идеальному воспроизведению в сознании содержания познания, то есть к мышлению. Познание органически связано с общественно-трудовой, практической деятельностью людей, но тем не менее это особая форма деятельности, духовная деятельность, направленная на воспроизведение в содержании мышления связей, свойств и отношений объективной реальности. Ревизионисты же, по существу, рассматривают мышление как форму практической деятельности.
Теоретическое мышление в отличие от материальной деятельности всегда несет на себе печать определенного мировоззрения. И спор о различии между материальной преобразующей деятельностью людей и их теоретической деятельностью далеко не такой нейтральный с точки зрения мировоззрения, как это может показаться на первый взгляд, поскольку при снятии этого различия понятие практики становится действительно нейтральным понятием, которое с одинаковым успехом может быть включено и в материалистическую, и в идеалистическую философию. Именно на это и рассчитывают все, кто поставил своей целью теоретическую дезориентацию молодежи.
При этом с благоприобретенной способностью ревизионизма прикрываться Марксом ленинская теория отражения противопоставляется рассуждениям К. Маркса о признании человеческой практики имманентной составной частью человеческого познания, его высказывания о том, что человек познает действительность, преобразуя ее в соответствии со своими потребностями, что в процессе борьбы с природой совершенствуются познавательные способности и инструменты людей, что в основе развития наук лежит производственная деятельность людей, что история естествознания, а вместе с ним и других наук является историей общественной человеческой практики.[66] Все эти высказывания Маркса можно свести к одному выводу: человек не может познать мир независимо от практики, а это вовсе не означает, как пытаются изобразить дело, ссылаясь на Маркса, ревизионисты, что человек не может познавать мир, независимый от практики (Й. Элез).
Э. Фишер, Р. Гароди, как и представители «Praxis’a», прибегают к неоднократно высказанным К. Марксом взглядам по поводу преобразующей природы деятельности человека, его творческой сущности, его способности «очеловечивать природу». В частности, они ссылаются на высказывание К. Маркса о том, что не только человек является творением природы, но и природа — творением человека. При этом слова Маркса истолковываются ими в духе прагматизма и волюнтаризма (А. Лефевр и М. Маркович), подменяются субъективно-идеалистической позицией «созидания мира», позицией «выбора ценностей» и «предпочтения потребностей» (Л. Колаковский). Ссылаются и на замечание В. И. Ленина, сделанное им в «Философских тетрадях» в адрес гегелевских высказываний о переходе идеи в практическую сферу («Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его»).[67]
Маркс и Энгельс, как и Ленин, однако, были далеки от того, чтобы отрицать объективно существующую, независимую от человека природу. Первой предпосылкой человеческой истории является «существование живых человеческих индивидуумов», их «телесная организация… и обусловленное ею отношение их к остальной природе».[68] Приспосабливаясь к внешней среде, изменяя ее, ставя ее на службу своим целям и интересам, человек, по выражению К. Маркса, «очеловечивает природу». Но эта «очеловеченная природа» не есть уже просто природа — это «вторая природа», преобразованная, в том числе и предшествующими поколениями, среда, в которой сконцентрирован опыт человечества. Вся же природа, во всей своей полноте, весь внешний материальный мир никогда не могут быть редуцированы к одним продуктам человеческой деятельности, какое бы важное место ни занимали они в жизни общества. Но из этого отнюдь не следует, будто эту внешнюю природу можно рассматривать как «ничто», не имеющее никакой связи с деятельностью человека. Для К. Маркса, как и для всех последовательных марксистов, материальный мир выступает предпосылкой, условием, предметом деятельности человека. В. И. Ленин подчеркивал, что в процессе развития познания и практики «вещи в себе» превращаются в «вещи для нас» и что никакой непреходящей стены между первыми и вторыми нет и быть не может.
Эклектизм ревизионизма не однажды критиковался в работах В. И. Ленина. Характеризуя типичный идейный багаж философских ревизионистов, В. И. Ленин сравнивал его с костюмом арлекина, сооруженным из кусочков пестрой, крикливой, «новейшей» терминологии.[69] Сооружение своих «концепций» из отовсюду выхваченных кусочков предопределяет такой стиль рассуждения, при котором теряется способность не только целостного, логически последовательного восприятия философской концепции Маркса, но даже и контекста того или иного конкретного произведения. Ярчайшим примером такого стиля как раз и может служить приписывание Марксу утверждения, будто природа есть для человека «ничто». Это утверждение не только противоречит всей системе взглядов основоположника диалектического материализма, но и совершенно не вытекает из его работы «Экономическо-философские рукописи 1844 года», на которую в данном случае ссылаются праксеологи. Надо думать, ревизионизм всегда рассчитывает на то, что молодежь предпочитает знакомиться с классиками марксизма-ленинизма через популярную литературу. Но любой непредубежденный читатель работы Маркса, а не брошюрок ревизионистов, может убедиться, что Маркс в ней подвергает критике не метафизический материализм во имя диалектики, как это утверждают истолкователи Маркса в духе праксеологии, а идеализм диалектики Гегеля, превращавшего природу в голую абстракцию, то есть в ничто. Маркс отрицает не действительную природу, а гегелевскую абстракцию природы, идею, взятую в отрыве от человека, отражающего в идеальных образах природу: такая абстракция и есть ничто. Мысль Маркса заключается в том, что природа должна быть понята не как голая абстракция, а как действительный предмет человека — природного, предметного существа, то есть понята в своем качестве объективной реальности. Маркс, таким образом, утверждает материализм вопреки гегелевскому идеализму, а ему приписывают нечто прямо противоположное.
66
См.: