Это второе условие завершает требования к рассказу о сверхъестественном ужасе о представлении феномена, являющего зловещую угрозу, направленную не только с наружи, но и изнутри, и составляющую предел ужаса обычных людей, которые хотят жить в обычном мире привычным образом, знакомым им и их семьям, пускай даже они и подозревают, что эта привычность и обычность есть не более чем сфабрикованный фасад, легитимность которого может быть разрушена.
Исполнение обоих условий зловещей сверхъестественности можно увидеть в таких фильмах ужасов, как «Вторжение похитителей тел» (1956, ремейки 1978 и 2007 гг.) и «Нечто» Джона Карпентера (1982), которые лишь отчасти относятся к жанру научной фантастики и всецело принадлежат области сверхъестественного ужаса, сродственного со зловещим. В том и другом классических образцах кинематографического искусства человеческие создания заменяются на физические двойники инопланетными силами — нечто зловещим и угрожающим, или выражаясь в терминах понимания индивидуальной эпилепсии Енча — «происходящим не из человеческого мира, а из чужих и загадочных сфер». Для каких целей эти инопланетные силы явились на нашу планету? Для целей обернувшихся воспроизводством себя в наших образах и подобиях с целью выживания.
Это все, что нам требуется знать о механике и намерениях данных сил: они ничем не отличаются от наших, единственно кроме угрозы заменить воспроизводство и выживание нашего вида, воспроизводством и выживанием инопланетян. Способ воздействия этих инопланетных сил сводится к замене людей во время их сна, с тем чтобы мы уже никогда не смогли пробудится и стать самими собой, целиком и полностью обратившись в совершенно иных созданий. В виду возможности подобных трансформаций, все те, кто пока еще не захвачен похитителями тел, страшатся двух недвусмысленных угроз. Первая состоит в том, что любой индивидуум может оказаться не тем, кем он кажется — человеком. Вторая — в том, что человек сам может подвергнутся трансформации, как только уснет. Однако в отличии от вампиров и зомби, являющих определенно отталкивающие формы существования, наша трансформация в Похитителей Тел, представляющих в фильме, несмотря на плюрализацию в названии, не уникальные индивидуальные бытия, а скорее части единого общего роя, выглядит не такой уж неприятной. Раз поглощенные инопланетной силой, обращенные теряют все качества, которыми они обладали в предыдущем человеческом облике — за исключением довольства или счастья, если хотите. Преображенные становятся квиетистами[4] существования, что в фильме представляется как последнее, чего желают настоящие люди, предпочитающие привычную живость жизни.
Подобная реакция вполне понятна. Никто не желает стать другим, не тем, кем он является, или думает, что является. Такая судьба хуже смерти: трансформация в некто, кто перестает быть тобой. Лучше умереть, чем жить в поглощенном состоянии, пусть даже вечного покоя и удовлетворенности, а не обычной подверженности страху и тревоге. Чувство зловещей сверхъестественности глубоко сокрыто в нас, созданиях, которые вероятно не являются теми, кем им кажется они являются, и которые всеми силами цепляются за драгоценную жизнь, посвященную воспроизводству и выживанию собственного вида, но ни в коем случае не вида инопланетного.
Фильм Джона Карпентера «Нечто» весьма подобен в своей онтологической схеме «Вторжению Похитителей Тел» — воспроизводись и выживай. Мотивация Нечто не отличается от Похитителей Тел — выживание и воспроизводство. Различие состоит только в способе, более зловещем и сверхъестественном по сравнению с предыдущим фильмом. В виду того, что существо из названия обладает способностью менять облик по подобию любой окружающей жизненной формы без ведома последней, персонажи фильма не могут быть уверены в том, кто из них является «Нечто», а кто нет, поскольку мутации Нечто сохраняют внешность, воспоминания, и манеру поведения образцов, которыми они становятся, внутри оставаясь зловещими чудовищами из иного мира. В результате члены антарктической исследовательской экспедиции — устроенной неподалеку от места крушения инопланетного корабля Нечто, случившегося миллионы лет назад — оказываются неспособны определить, кто их них превратится в Нечто, а кто все еще остается тем, кем кажется. Естественно, что обитатели антарктической станции сосредотачиваются на подавление всякой и любой мысли о том, что они являются Нечто, точно так же как свидетели разгара эпилептического припадка стараются не думать о том, что являются не более чем машинами, сделанными так как они сделаны, и возможными для переделки, часовыми механизмами, а вовсе не неизменными во внутренней постоянной сути созданиями. Путем изоляции (удаляя подобную возможность из сознания), последние способны сохранять чувство существования в виде идеализированных существ, индивидуальных и целостных, а не механических — человеческих марионеток, которые совершенно не воспринимают себя таковыми. Они могут также отвлекаться от любых тревожащих мыслей о сущности человеческих существ путем просмотра фильмов, в которых все персонажи становятся жертвами зловещей сверхъестественной судьбы, которая не может иметь никакого отношение к реальной жизни, поскольку представлена как вторжение из «чужих и загадочных сфер», которые, как они полагают, невозможны в нашем мире, где мы знаем кто мы и знаем кто все остальные — члены вида, который существует, чтобы выживать и воспроизводиться, обычные люди, которые не имеют никакого отношения к зловещей сверхъестественности и устойчивы к пессимизму художественных произведений, таких как «Вторжение похитителей тел» и «Нечто», чьи персонажи страдают, умирают, и трансформируются в борьбе за собственную жизнь и право оставаться людьми.
Чтобы составить должную оппозицию менталитету обычных людей, давайте снова обратимся к неисправимому одержимцу профессору Никто.
В своей лекции «Пессимизм и Сверхъестественный Ужас, Часть Первая», он объясняет нам способы противостояния среднему оптимистическому смертному, и дает возможность вспомнить некоторые из основных тем настоящей работы.
Безумие, хаос, кровавый погром, уничтожение бесчисленных душ — мы кричим и гибнем, пока История лижет палец и переворачивает очередную страницу. Художественная литература, будучи неспособной конкурировать с реальным миром в остроте боли и продолжительности ужаса, компенсирует свои недостатки иначе. Каким образом? Изобретая причудливые средства достижения жестокого исхода. Среди которых, само собой, находится и сверхъестественное. Преобразуя естественный порядок вещей в сверхъестественный, мы получаем возможность утверждать и отрицать их ужасы одновременно, одновременно наслаждаясь и страдая от этого переживания.
Таким образом, сверхъестественный ужас это совместное обладание двумя глубоко различными видами бытия. Мы не способны обладать подобным даже путем теснейшего соприкосновения с целостностью естественного мира. Но мы приходим к подобному как к части нашего мрачного наследия о том, чем мы являемся на самом деле.
Как только мы достигаем осознания затруднительности человеческого положения, мы немедленно, разделившись посередине, разлетаемся в двух разных направлениях. Одна половина посвящает себя апологетике,[5] даже празднованию, игрушки нашего нового осознания.
Другая половина осуждает и производит периодические вылазки, атакуя этот «подарок».
4
Квиети́зм (лат. quietismus от quies — «покой») — мистико-аскетическое движение в католицизме XVI–XVIII веков. Одной из определяющих черт квиетизма является акцент на не-активном, «принимательном» состоянии души в деле мистического единения с Богом.
5
Апологе́тика (от греч. ἀπολογία — защита, оправдание) или основное богословие — раздел христианского богословия, посвящённый обоснованию вероучения с помощью рациональных средств.