Тогда зачем им продолжать жить? Удивительно, но ни один из пришедших не задал У.Г. этот вопрос. А ответ очень прост: В этой жизни нет никакого «я», а одно только тело, которое повинуется биологии и шествует по своим делам выживания. Всякий раз, когда кто-то спрашивал У.Г., каким образом можно стать таким как он, он неизменно отвечал, что людям даже невозможно пожелать стать таким как он, потому что мотив желания стать такими как он всегда будет происходить от эгоизма и осознания «я», и до той поры, пока люди будут пытаться при помощи своего «я» уничтожить самое себя, это «я» будет делать все, чтобы продолжать жить и существовать, и, соответственно, становиться сильнее и не желать смерти эго. Чтобы люди не пытались сотворить со своими жизнями, его это не касается, неизменно сообщал У.Г. тем, кто начинал с ним разговор. У.Г. не рассматривал свое Я как духовный товар на продажу. Последнее более подходит для всадников спасения, заразивших мир системными сектами, скалящими зубы для защиты торговых марок своих фокусов.
У.Г. был не единственным примером случайного просветления. Переживание, похожее на описанное, произошло с австралийским физиком John Wren-Lewis, человеком неверующим, едва не умершим от отравления, и очнувшимся в больнице в состоянии просветления, о котором он никогда не мечтал и к которому никогда не стремился. У.Г. и Wren-Lewis публично заявляли о случайной и непрошенной природе своего просветления. И тот и другой предупреждали о вреде общения с гуру, предлагающих рецепты просветления. У. Г., который не писал книг, в своих разговорах с репортерами в пух и прах разносил известные человечеству религиозные фигуры, обвиняя их в мошенничестве. После своего возвращения к жизни, Wren-Lewis стал одержим идеей возможной связи околосмертного переживания и феномена просветления. Наиболее осмысленная часть рассуждений Wren-Lewis параллельна выводам Цапффе, например, в том, что он оценивает обычное сознание как «базовый сбой», некое «переразвитие или гиперактивность психологической системы самовыживания». («Последствия околосмертного опыта: гипотеза механизма выживания». Журнал трансперсональной психологии, 1994. «Aftereffects of Near-Death Experience: A Survival Mechanism Hypothesis,» The Journal of Transpersonal Psychology, 1994). Wren-Lewis полагал, что этот «сбой» может быть исправлен путем переживания околосмертного опыта, который избавляет от страха смерти путем перевода эгоистического сознания во «внеперсональное сознание» просветленного типа. Ничего не свидетельствует о том, что отчеты о околосмертных переживаниях могу вызывать больше доверия, чем, скажет, отчеты о похищении инопланетянами. Тем не менее, в приблизительном истолковании, подобные опытные данные могут давать слабую надежду на то, что в отдаленном будущем мы сможем существовать без эго, испытывающего ужас перед собственным исчезновением. Поскольку представляет маловероятным, что со стороны человечества может ожидаться благородство в виде самопрерывания, остается надеяться, что в будущем мы окажемся скорректированными в индивидуальном порядке настолько, что сможем умирать спокойно и без жестокой борьбы до последнего жизненного мгновения.
Типичный отчет об околосмертном переживании представлен бизнесменом и писателем Tem Horwitz в эссе: «Моя смерть: Рассказ о путешествии в Небытие» (Смерть и философия) «My Death: Reflections on My Journey into Non-Being» (Death and Philosophy, ed. Jeff Malpas and Robert C. Solomon, 1998). Описывая свое изменение в процессе клинической смерти в результате анафилактического шока в сентябре 1995, Horwitz отмечает: «Не осталось никаких следов чувства собственной важности. Казалось, что смерть уничтожила мое эго, привязанности, которые у меня были, мое прошлое, и все кем я был. Смерть очень демократична. Смерть стирает бесчисленные различия. Одним махом мое прошлое было удалено. В смерти у меня не было личности. Моя личность была не просто стерта — что некоторые бы сочли ужасной трагедией — моя личность была стерта на всем протяжении времени. С исчезновением моего прошлого, исчезли все мои мелкие слабости и переживания. Все мое существо полностью изменилось. Мое „Я“ стало гораздо меньше и компактней, чем оно было раньше. Все что было, теперь находилось прямо напротив меня. У меня возникло ощущение невероятной легкости. Моя личность была просто тщеславной помехой, сложной галлюцинацией, трюком». В отличии от У. Г. Кришнамурти и John Wren-Lewis, Horwitz пережил легкий случай исчезновения эго в процессе клинической смерти. Вскоре, после того как он пришел в себя, он был «излечен», и его личность вернулась к нему.
Другим типичным случаем бессрочной смерти эго является Сюзанн Сигал, личность и Я которой исчезли в один прекрасный день без всякого предупреждения. Потратив годы на то, чтобы облегчить испытываемые ею переживая в состоянии, в которое она погрузилась — как оказалось, не все находятся в мире с тем, что становятся никем — Сигал написала книгу «Столкновение с вечным: Жизнь за пределами Личностного Я.» Collision with the Infinite: A Life Beyond the Personal Self (1996)). Через некоторое время в возрасте 42 лет она умерла от опухоли мозга. И хотя не было установлено никакой связи между заболеванием ее мозга и исчезновением эго, тот факт, что опухоль мозга может вызывать измененные состояния, достаточно широко известен.{16}
Сигал искала ответы о причинах своего перерождения в духовных традициях, обращающихся к переживаниям исчезновения эго, так же как это делал Wren-Lewis, но отказался делать У. Г. Но в отличии от Wren-Lewis, и подобно У.Г., прежде чем ее случайно посетило чудо просветления, Сигал практиковала духовные упражнения и трансцендентную медитацию. Эго Сигал исчезло через два года после того, как она прекратила практики по трансцендентной медитации, которой занималась в течении восьми лет. В своем интервью она отметила, что не считает, что медитация сыграла заметную роль в ее потере личности. У.Г. полностью соглашался с Сигал.
Потратив годы на достижение смерти эго при помощи медитации, он сделал вывод не только о бесполезности, но и возможной вредности данной процедуры.
Для большей части человечества, включая исследователей сознания, феномен эго-смерти не только не кажется привлекательным, но даже не относится к положительным явлениям человеческого существования.
К удовлетворению обычных людей, ответы на свои главные вопросы они привычно находят в толстых книгах. Когнитивные психологи, эти философы сознания, и нейрофизиологи имеют высшую репутацию среди народонаселения, полагаясь ими жрецами ноосферы. Закономерно, что общественное время с удовольствием тратится на изучение печатных трудов различных психо-философских позеров, вместо рассмотрения простых заявлений очевидно развитых индивидов, в ясных словах ставящих вопросы о том, что мы есть не более чем рабы своего собственного эго.
За исключением историй жизни, подобных У.Г, Wren-Lewis, и Сюзанн Сигал, для состояния эго-смерти нет ничего, кроме анекдотических подтверждений, что ставит данный феномен в разряд мистического опыта и известных религий. При этом, как можно это представить, смерть эго обременена тем же негативным массовым мнением, что и физическая смерть.
Эго-смерть рассматривается как идеал лишь крохотным числом представителей нашего вида, подозревающих, что с эго-жизнью что-то не так, что она выглядит словно зловещий маскарад, в котором за ложными масками скрываются вещи, о которых предпочтительно не знать и тем более говорить. Для остального же числа жизнь есть жизнь, и смерть есть смерть. Жизнь после деперсонализации не кажется многим ходовым товаром. Противное отрицало бы наше существование, или нашу уверенность в собственном существовании, и подтверждая, что мы попросту являемся эго, обломанными когтями скребущимися к выживанию. Ведь как только наше эго уйдет со сцены, что останется от нас? Судя по известным документам, останется все, кроме того, что Horwitz называл «тщеславной помехой, сложной галлюцинацией, трюком».