Но Что именно случится в финале, известно всем и каждому. Неизвестно только то, как именно случится то, что должно случится, когда это случится. Есть мнение, что если нам с самого начала будет известно то, Что именно случится, удовольствие от рассказа будет испорчено и никто не станет переворачивать страницы. Тем не менее очевидно, что это не так. Наш разум мастерски справляется с этим обстоятельством. Он рисует нам тысячи возможных финалов, от наиболее привлекательной смерти во сне, до исключения финала полностью из повестки. Но когда финал приходит, то он приходит. И тогда уже ничто не свернет с пути известного гостя. Много лет мы не допускали смерть в свои жизни, но вот теперь она появилась на пороге и постучала в дверь кулаком. В тот же миг окружающее принимает оттенок жути, в которой начинают обретать черты безымянные тени. Ближе к финалу сознание проясняется и кусочки мозаики слагаются в целое. Быть живым — это хорошо, полагает большинство из нас. Но когда смерть переступает порог, ничего хорошего не остается. Как некоторые из нас полагают, что жизнь, это то, чего не должно быть, тоже самое подавляющее большинство считает по поводу смерти. Смерть, это их страх и восхищение. Все знают, что мы когда-то умрем, и что вокруг полно безделушек и всякого мусора, которые переживут наши смертные образы без единой царапины. Если мы решимся сказать, что умерли, как только родились, это будет не так уж далеко от истины. Но пока мы способны ходить, ползать, или лежать на больничной койке утыканные трубками, мы можем продолжать твердить, что быть живым — это хорошо.
Без смерти — вернее говоря, без нашего осознания смерти — не появилось бы рассказов о сверхъестественных ужасах, и не было бы создано ни одного произведения искусства на подобный сюжет. Сверхъестественное всегда рядом с нами, скрывается между строк и мазков кисти, или присутствует в своем отсутствии. Для этого есть поразительный стимул, одновременно являющийся нашим великим оружием и величайшей уязвимостью — воображение. Мы безустанно топчем мостовые этого мира и все это время наша голова буквально взрывается от мыслей и образов. Наши самые изящные соображения и самый бестолковый поток мыслей, и то и другое ясно заявляют о первородных мучениях: мы не способны пребывать в тиши природной бессодержательности. Так воображение дурачит нас.
Случайный зародыш сознания, мутантный младенец нашего вида, воображение часто почитается как признак живости нашего макияжа. На самом деле это лишь психическая гиперкомпенсация бессилия нас как существ. Отвергнутые исключения естественного творения, мы остаемся верными слугами воображения до самого смертного часа, так же отмеченного заключительным харрасментом воображаемого.
Кроме обычной смертности, литература сверхъестественного работает со смертью разумности, личности, идеалов, возможностей, страстей, а также концепциями дряхлости вселенной и ее содержания. Смерть сродственна литературе ужасов, поскольку сюжет, который не воскрешает в нас подобного ужаса — в вымышленном мире, конечно — станет просто повествовательным выкидышем. Тем не менее в реальном мире лишь малая наша часть любит прогуляться по моргам и мавзолеям, и даже те, кто бывает там, делают это лишь из первертной склонности к живописным деталям, сопутствующим нашему перемещению в подобные места. Быть живым — предположительно, хорошо, но только не в тех случаях, когда у нас нет другого выбора, кроме альтернативы. Наиболее известным нам примером того, как это может случиться, является прозаическая автомобильная авария, несчастный случай, обычно переживаемый как подобный сну скачок с непредвиденной остановкой в пути.
Вообразите: Вы едете по скользкой дороге, и внезапно вашу машину заносит, и она начинает скользить, кружась, через полосы встречного движения. Как вы знаете, такое случается. Возможно даже, что подобное уже случалось и с вами. Но определенно это происходит с другими людьми постоянно. Как бы там ни было, подобное происшествие не входило в ваши планы, и именно потому оно именуется несчастным случаем. Теоретически, этот несчастный случай может быть представлен как цепочка причинно-следственных связей между обстоятельствами, которые тем не менее не могут быть прослежены до исходной первоначальной причины, пусть даже вы отправитесь к началу времен. Возможно также, что вы решите, что ответственность за надвигающийся несчастный случай лежит на ваших друзьях или родственниках, которые позвали вас помочь с неким ремонтом, поскольку вы бы не вышли из дома, если бы к вам не поступила такая неуместная просьба. Вы можете иметь в виду так же и ряд других ответственных в происшествии факторов, таких как: скользкая дорога, по которой вы выбрали проехать, обстоятельства, определившие погоду, продолжительность отрезка времени, которое вы провели в прихожей, выбирая ботинки, более всего подходящие в упомянутым ремонтным работам — идеально отмеренный интервал, который гарантировал, что вы прибудете ровно в то место и ровно в то мгновение, чтобы оказаться вовлеченным в аварию.
Но какими бы не оказывались близкие или далекие причины автомобильной аварии, в которую вы вот-вот собираетесь угодить, у вас наверняка имелся план о распорядке действий на этот день, как и на каждый другой день, и потеря машиной управления и занос с выездом на встречную полосу, водители на которой теперь всеми силами стараются избежать столкновения, определенно не входили в этот распорядок. Всего секунду назад вы вполне владели ситуацией, а сейчас вы несетесь волчком навстречу неизвестно чему. Вы плывете по скользкой от дождя или снега дороге, поблескивающей в лунном свете, вокруг вашей машины воет ветер и мечутся тени, и ужас еще не овладел вами. Все становится крайне неестественным и странным. Вас переносит в другое место относительно того, где вы находились всего мгновение назад.
И вот все начинается. Этого просто не может быть, думаете вы — если вы вообще способны думать, поскольку скорее всего вы превратились в клубок крутящейся паники. В действительности, теперь может произойти что угодно. Чей-то тихий шепот фоном звучит в вашей голове — о том, что в мире нет ничего безопасного и возможно все. Внезапно в движение приходит нечто, меняющее все абсолютно. Тень, всю вашу жизнь с самого дня рождения выписывающая над вашей головой круги, неожиданно опускается на вас. Первый раз в жизни вы отчетливо ощущаете то, что не чувствовали никогда — неминуемость смерти. Для самообмана больше нет места. С парадоксом сознания покончено навсегда. Остался только ужас. И это и есть реальность. Это единственная реальность, которая когда-либо существовала, хотя она и кажется нереальной. Конечно, плохие вещи случаются, это известно всем. Плохие вещи случались всегда, и непременно будут случаться и впредь. Таков естественный порядок вещей. Но мы не так себе это представляли. Мы не так представляли то, что случится с нами. Так мы представляли то, что с нами случиться не могло. А как мы помним, сверхъестественный ужас возникает там, где случается то, чего случиться никак не могло. Можем ли мы начать верить только в то, что есть, а не в то, что может и не может быть, и тем самым скрыться от этого ужаса? Нет, не можем. Мы обречены скитаться с этой верой, и страдать от тех неясных образов, что вырисовываются из нее. Нашим проклятием (да простят нас за то, что мы снова повторяем это) является сознание — мать всех ужасов и автор теории о том, что может и не может быть. Несмотря на то, что сознание извлекло нас из комы природности, нам по-прежнему нравится думать, что вопреки очевидной чуждости всем прочим живым существам, мы не являемся нечто целиком и полностью для них посторонним. Мы пытаемся попасть в такт всему остальному творению, словно наша жизнь и способы размножения ничем не отличаются от животных и растений. В том, что мы сделаны как сделаны, нет нашей вины — однако мы существа из параллельного мира. Не мы это выбирали. Не мы просили быть такими как есть. Мы можем полагать, что быть живым — это хорошо, в особенности, если мы рассмотрим альтернативу, о которой мы стараемся думать как можно реже, поскольку каждая такая мысль вызывает духов мертвых и прочих уродцев творения.