X
В посольстве был прием. Просторный продолговатый зал сиял огнями.
В зал входили дипломаты в смокингах и фраках, военные атташе в мундирах, журналисты, одетые слегка небрежно. Ренье встречал их у дверей и подводил к послу. Посол мягко пожимал всем руки и каждому говорил одни и те же слова:
— Весьма рад видеть вас.
Ренье встречал гостей по-разному. Одних он приветствовал без улыбки, со строгим лицом, другим — весело улыбался. Тернеру, секретарю соседнего посольства, он просто сказал:
— Как хорошо, что ты пришел, Боб.
Майора из того же посольства, полного, розовощекого, взяв под руку, многозначительно спросил:
— Вы не привезли нам нынче дурных вестей, майор?
Майор, оттопырив полную верхнюю губу, коротко бросил:
— Сегодня — нет.
— Ну, и слава богу, — вздохнул Ренье.
После ужина Ренье подошел к высокому и тощему журналисту, с худым скуластым лицом — корреспонденту “д'Энформасьон” и предложил сигару:
— Курите, господин Родригес. Сигары свежие, только получены.
Родригес, наклонясь, взял из ящичка сигару, понюхал, маленькими ножницами остриг кончик, стоя прикурил и похвалил:
— Хороши.
Они сидели и курили и говорили о спорте — оба были теннисистами. В саду за посольством строилась теннисная площадка. Родригес спросил:
— Я слышал, корт у вас готов?
— Почти готов, — сказал Ренье и, остановив проходившего мимо майора, тронул его за рукав. — Мы тут говорили о теннисной площадке. Приезжайте играть в теннис. Гоподин Родригес составит вам партию.
— Охотно приеду, — сказал майор, подсаживясь к ним.
Ренье встал, молча поклонился и отошел.
Он ходил со скучающим видом, гости стояли и сидели, и все говорили, зал приглушенно гудел от голосов.
— Но как на улице свежо, Кен? Я уже давно торчу здесь, — сказал Родригес майору, когда отошел Ренье.
— Мерзкая погода. Не то что у нас в Алабаме,
— Да ведь ты из Алабамы, Кен. Я и забыл. Когда ты улетаешь в отпуск?
— Завтра.
— Жаль. Мы бы славно сыграли. Ведь теннисная площадка почти готова, Кен, — усмехнулся Родригес.
— Понимаю.
— У меня кое-что есть для тебя. Выйдем к машине, я передам.
Они вышли из посольства, постояли у машин, покурили. Родригес поехал прямо. Майор Кеннет Янг назад.
Самолет компании “Эр Франс” шел на посадку. Земля была все ближе, — стали видны деревья, столбы у дороги, дома, промелькнул зеленый, будто подстриженный, луг, колеса самолета коснулись бетонной полосы с синими и красными колпаками фонарей по бокам. Сзади за хвостом щелкнул парашют, самолет замедлил бег и, плавно покатился к стеклянным переходам вокзала.
Майор Янг спустился по трапу. Американская осень была солнечной и теплой. Вдалеке на холмах зеленели купы дерев, и трава на газонах была сочной. Солнце, отражаясь в стеклянных галереях, било в глаза. И все-таки яркость зелени и солнца была не летней, и, хотя летние краски остались, в воздухе смутно слышался запах медленно остывающей от жары земли.
Майор шел, пошатываясь: в самолете его укачало. Были позади и короткий перелет в Орли, и сидение в Париже — синоптики не давали погоды, — и утомительный бросок через океан. Он много часов видел лишь воду да небо, самолет шел на большой высоте, и небо казалось высоким и синим, а вода внизу приобретала тусклые оттенки — серый, дымчатый и стальной. Майор устал от сидения и покачивания, от однообразности серой пелены и от сознания того, что под ними бездна — толща воды на несколько километров, и случись беда, где тут сыщешь тела и обломки, все засосет и поглотит эта дымчатая, обманчивая в своем спокойствии гладь.
На вокзале майор распорядился багажом, заказал себе билет — он летел через Нью-Йорк транзитом. Он родился в Штатах и учился в Штатах и потом окончил Уэст-Пойнт, — а жил на другом конце континента, и служил там, а теперь летел в отпуск домой. Взяв в гостинице номер и приняв ванну, полежал, разморенный, на диване. Надо было вставать и ехать — до отлета оставались сутки, а конец предстоял неблизкий; майор встал, набрал номер и, услышав знакомый голос, спросил:
— Это ты, Энди?
— Хелло, Кен! Что у тебя нового?
— Теннисный корт почти готов.
— О'кей. Ты где остановился?
— Не так уж близко и не так далеко.
В трубке захохотали.
— Ты все такой же шутник, Кен. Но по этому адресу я, пожалуй, не смогу прислать машину. А мне бы хотелось повидать тебя.
— Присылай свой “кадиллак” прямо к отелю “Пальм Рич”. Знаешь, есть такая паршивая пивнушка рядом с аэродромом?
В машине Янг сидел развалясь. Шофер был парень немногословный, стриженый, широкоплечий, в куртке защитного цвета; он вел машину помалкивая и говорил только “Да, сэр” и “Нет, сэр”, а иногда и не отвечал. Машина со свистом разрезала воздух. Янг глядел по сторонам. Мимо проплывали поля и перелески, за холмами маячили фермы, на горизонте подымались трубы, а в стороне стояли чистенькие поселки — улочка и вдоль нее в две линии дома.
Городок, весь в зелени садов, вырос внезапно. Кончилась роща, и за ней начались дома. Машину то и дело останавливали и проверяли пропуска, а у главного въезда постовые открыли дверцу и, царапнув по Янгу глазами, заглянули в машину. У входа в отдел снова проверили пропуск. Увидев Энди, Янг еще с порога закричал:
— Так вот куда ты забрался, дружище! За семь дверей, за семь замков. До тебя не так-то легко добраться.
Энди с улыбкой вышел из-за стола,
С начальником отдела Центрального разведывательного управления США Эндрюсом Макклеланом майор Кеннет Янг учился в Уэст-Пойнте. Тогда Энди был веселым парнем, крепким и рослым, с загорелым свежим лицом. Теперь навстречу Янгу вышел лысый человек. Он был еще не стар, и глаза глядели живо, но от прежнего Энди только и остались эти круглые, молодо глядящие глаза. Майор насупился.
— Ты что, Кен?
— Ах, Энди…
— Ты хочешь сказать, что я постарел. Да ведь и ты…
— В каком году мы с тобой виделись последний раз, Энди?
— В тысяча девятьсот сорок четвертом.
— Давненько. — Янг притих.
— Ну, садись. Рассказывай. Как ты добрался?
— И не спрашивай. Укачало. Меня укачало. Надо же. — Янг, словно с удивлением, прислушивался сам к себе. — Я ведь прежде выносил в море любую качку.
— Так, значит, вам удалось? — перевел Энди разговор на другое.
— Удалось, Энди.
— Ну-ка, валяй, доложи все поподробнее… Или нет, погоди. Тут должен прийти один парень.
Энди позвонил. Вошел высокий, сухощавый капитан.
— Знакомьтесь. Майор Янг. Капитан Мак-Илвейн. Присаживайся, Мак-Илвейн. Потом все расскажешь мистеру Даллесу или мистеру Лоджу. Они ждут не дождутся от нас добрых вестей. Сегодня мы их порадуем.
Капитан Мак-Илвейн уселся на диван, прямой и негнущийся; так и слушал молча, с каменным лицом. Он слушал, запоминал, когда Янг замолчал, встал и ушел.
А Макклелан еще долго мучил майора вопросами. Их было много, и не на каждый ответишь вот так, с ходу. Майор думал, вспоминал, ходил по кабинету. Макклелан переспрашивал и выпытывал все до мелочей. Он был дотошен, этот некогда милый Энди, но Янг знал, что так нужно, и, вытирая намокшим платком шею и лицо, отвечал ему подробно и терпеливо.
Наконец, Энди спросил:
— Ты ведь в отпуск, Кен?
— Ну, конечно.
— Где думаешь отдыхать?
— Пока не знаю.
— Слетаешь домой, поезжай в Палм-Бич. Там все будет подготовлено.
— Спасибо.
— А когда обратно?
— Хотелось бы попозже. В октябре в России мерзкая погода.
— На обратном пути заезжай. А может, и я вырвусь к тебе на денечек. Тогда и поговорим обо всем, старина. Ладно?
— Ладно.
Уже сидя в машине, майор подумал: “Ну и вымотал меня Энди”. Стало прохладней. Приближался вечер. Янг закрыл глаза и, убаюканный плавным движением, задремал.