После долгих мучительных переживаний и внутренних поисков Бек принял для себя ясное и окончательное решение. Во время кризиса в сентябре 1938 года он уже не имел возможности принимать какие–либо серьезные военные решения или влиять на них. 18 августа 1938 года он отказался подчиниться требованию Гитлера о полном и беспрекословном выполнении любых принятых им политических решений и подал в отставку в знак протеста против как этого требования, так и планировавшегося вторжения в Чехословакию. Его отставка последовала слишком рано, и она была осуществлена слишком тихо – в частном порядке безо всякой огласки. Поэтому она не оказала того влияния на развитие обстановки, какое могла бы оказать. Если бы эта отставка состоялась в разгар кризиса несколько недель спустя и если бы о ней громогласно было объявлено на весь мир, она могла бы иметь поистине сокрушительный эффект и вызвать революционную ситуацию в Германии. Но Бек позволил своему главнокомандующему убедить себя не объявлять об отставке немедленно, в результате чего широкой общественности стало известно об отставке лишь в октябре 1938 года, когда об этом было официально объявлено. В последний раз, который, наверное, оказался для него роковым, Бек позволил традициям и привычным взглядам той военной касты, к которой он принадлежал, взять верх над доводами политической целесообразности, требовавшими принять важное политическое решение. Он сделал выбор, который оказался не его собственным.
Пик первого раунда
Тихая отставка Бека не привела к тому, что оппозиция потеряла своего человека на этом ключевом посту и возможность его использовать. Преемником Бека на посту начальника штаба сухопутных сил стал его бывший заместитель генерал Гальдер, который так же, как и Бек, был предан делу оппозиции и разделял ее взгляды. Фактически одного сторонника оппозиции сменил другой; в то же время это были очень разные люди. Франц Гальдер был уроженцем Баварии, католиком. Как и его бывший начальник, он тоже ненавидел нацистский режим. Однако подобное отношение к нацистам появилось у него гораздо раньше, чем у Бека. В 1919 или 1920 году друзья–офицеры уговорили его посетить мероприятие, на котором выступал Гитлер. Гальдер в результате проникся глубоким отвращением как с самому Гитлеру, так и к его идеям. По его собственному признанию, с тех пор его отношение ни к тому ни к другому не менялось.
Будучи заместителем Бека, Гальдер активно выступал за более решительные действия, особенно во время кризисной ситуации, связанной с отставкой Фрича, когда Гальдер настаивал на немедленном принятии самых жестких и решительных мер. Позднее, заняв пост, на котором ранее находился Бек, Гальдер признал, что был не прав: «Я понял, что вы тогда были правы. Только заняв этот пост, понимаешь, как велика ответственность, когда все зависит от тебя».
Те, кто пытался рассказать о Гальдере, тщетно старались найти яркие краски для описания в общем–то бесцветной и ничем особо не выделявшейся личности. Говорили, что он был похож на школьного учителя, мелкого чиновника или профессора. Хотя внешность его была запоминающейся: коротко стриженные волосы, усы, живое, подвижное лицо, казавшееся чуть перекошенным и обладавшее неким сардоническим выражением. Порой слишком много внимания уделяется тому факту, что он носил пенсне, а не очки или монокль. Многие носят то же самое, но их почему–то на этом основании не называют педантами, склонными обращать внимание на всякие мелочи. Гальдер был вполне живой человек, его можно было легко завести, и тогда становилось ясно, что это человек немалых страстей и темперамента; его уж никак нельзя было назвать флегматиком. Те, кто знал его близко, говорили, что у него часто появлялись на глазах слезы, если что–то брало его за душу.
Конечно же отвращение Гальдера к Гитлеру не привело к уменьшению или сокращению тех контактов, которые ему приходилось иметь с ним по служебным делам как начальнику Генерального штаба сухопутных сил. Уже самая первая встреча с Гитлером после назначения Гальдера на новый пост укрепила его во мнении, что Гитлер является отъявленным лжецом. После одного замечания Гитлера последовал следующий обмен репликами:
«Гитлер. Вы должны с самого начала понять и запомнить одну вещь: вы никогда не узнаете о моих мыслях и намерениях до того, как я отдам приказ.
Гальдер. Мы, солдаты, привыкли к четкому и ясному выражению мыслей.
Гитлер (улыбаясь и делая отрицательное движение рукой). Нет, в политике все по–другому. Вы никогда не узнаете, что у меня на уме и о чем я думаю на самом деле.