Тем более что Эдуард сразу же переключил внимание на Тухачевского:
— Какая строгая и вместе с тем импозантная форма! — простодушно восхитился он и глазом знатока скользнул по золотым звездам на рукавах и петлицах.— Очень-очень к лицу, сэр маршал... Говорят, наши дамы без ума от вас? Поздравляю!
Михаил Николаевич сдержанно поблагодарил за сомнительный комплимент. Он давно примирился с восторженным поклонением прекрасного пола и хлесткой назойливостью газетчиков. Ничего хорошего это не принесло. Скорее, напротив, доставило множество огорчений, подчас серьезных. «Красавец маршал», «большевистский Александр», «военный гений революции»... Эти и подобные им журналистские перлы, мягко говоря, не прибавляли друзей. С легкой руки французов, которые первыми стали трубить о «красном Бонапарте», английские журналисты с удивительным единодушием навалились на исторические параллели. С кем только из наполеоновских маршалов его не сравнивали!
Эта навязчивая доминанта, пожалуй, была опаснее всего. Тухачевский превосходно понимал, какой сугубо специфический смысл обретает на родимой почве даже вскользь брошенное словечко — «бонапартизм».
И года не прошло, как была перепечатана пятнадцатилетней давности беседа со Сталиным. Зачем, спрашивается, вновь раздувать отгоревшие уголья? Значит, ничего не забыто и каждое лыко в строку.
Маршал почти осязал, как сгущается и растет аморфная липкая масса, выбрасывая то здесь, то там хищные щупальца. Это заставляло постоянно держаться настороже, обдумывать каждое слово, контролировать каждый жест. Особенно здесь, за границей, где тоже велись свои закулисные игры, чьи ходы лишь смутно угадывались в общем контексте международной политики. Хотелось верить, что стрельба ведется по площадям не прицельно, но уж слишком открытой была позиция, чтобы не придавать значения даже пустяковым, случайным на первый взгляд попаданиям.
Когда закончилась, притом очень скоро, официальная часть и гости налегли на закуски, маршала отыскал Бэль.
— Рекомендую попробовать омара под майонезом,— посоветовал генерал и, ловко орудуя пинцетами и крючками, разделал клешни.— Должен заметить, что с оперативной стороны применение массивного десантирования встречает определенные возражения...— продолжил он вне всякой связи с гастрономическими рекомендациями. Но развить тему не пришлось, потому что рядом словно из-под земли возникла высокая дама в палантине из баргузинских соболей. Молодящаяся, эффектная, перегруженная бриллиантами: бальная княжеская коронка, ожерелье, браслет.
— Как поживаете, генерал?
— Спасибо, миледи, превосходно... Как вы поживаете?.. Маршал Тухачевский, леди Астор,— с непринужденностью старого знакомого выполнил он лаконичный обряд представления.
Видимо, именно этого и ждала дама, сразу же завладев вниманием гостя.
— Счастлива знакомству с вами, знаменитый маршал!.. Говорите по-английски?
— Немного. С французским дело обстоит несколько лучше.
— Я читала о вас в газетах. Поистине блистательная карьера! — она легко перешла на французский.— Оказывается, вы дворянин, маршал?..
— Как и Ленин, мадам.
Она рассмеялась, давая понять, что принимает ответ за шутку, и сразу зашла с другой стороны:
— Надеюсь, вы не англофоб?
— С чего бы это?.. По убеждениям, как вы могли бы, наверное, догадаться, я интернационалист.
— Полностью разделяю ваши взгляды... Однако вы говорите, как истый парижанин. Впрочем, чему я удивляюсь? Столько лет французский был языком дворянства, а для благородных людей не существует национальных границ... Немецкий знаете так же хорошо, господин Тухачевский?
— Пожалуй,— с заминкой ответил он.— Но предпочитаю все же французский, как международный язык дипломатии.
— Браво, маршал! Вы действительно дипломат, и очень тонкий. Я, кажется, уже успела сказать, что наши немецкие друзья совершенно очарованы вами.
— О каких друзьях речь, мадам?
— Разве вы не останавливались в Берлине, господин Тухачевский? Прошлой осенью?
Тухачевский внутренне подобрался. Разговор приобретал подозрительную остроту.
— Я солдат, миледи,— он и не пытался заглушить металл в голосе.— Боюсь, что мы не поймем друг друга.— И уже мягче, с задумчивой улыбкой обронил: — Вряд ли у нас найдутся общие друзья. Мои — все в России.
— Я, очевидно, неловко выразилась,— леди Астор казалась смущенной.— В пересказах всегда возникает путаница... Виной всему впечатление, которое произвёл ваш остроумный тост... Ах, прошу прощения, сэр Генри делает мне какие-то знаки! — изящно присев, она скользнула к старому джентльмену, угрюмо вертевшему пустой бокал.