Артузов учился в Петербургском политехническом, где химию читал знаменитый чудак Каблуков, а физику — Скобельцын. Понимание мироустройства на самом тонком — спектральном, вероятностном уровне давало редкое преимущество. Не только в оперативном смысле, когда порядок действий просчитывался чуть ли не с математической строгостью, но в самом широком. Механизм, превращавший человека в послушного исполнителя, был понятен до мельчайших деталей, но это никак не снимало постоянно вспыхивающего, словно сигнал тревоги, вопроса: «Зачем?» И потому, наверное, ему было труднее приспособиться, чем прочим, не обремененным излишним знанием.
— Пройдите, товарищ Артузов,— пригласил временный секретарь, сообразуясь с одному ему понятным треньканьем на телефонном столике.
Нарком был один в необъятном своем кабинете. Горела настольная лампа с жестяными листьями по ободу абажура, бросая отсвет на застекленный портрет вождя. Ворсистый ковер заглушал шаги. Словом, все, как обычно. Разве что сам Ягода выглядел несколько возбужденным. Его и без того красные щеки пятнали багровые тени, и мушка усов, заметно поседевших, непривычно топорщилась, как бы придавая лицу обиженный вид. Он поднял воспаленные, отмеченные печалью глаза и указал на стул.
— Из Германии поступила информация,— без лишних предисловий начал Артузов,— о якобы существующем в Красной Армии заговоре. Возглавляет его генерал Тургуев.— Раскрыв папку, он бережно опустил ее перед наркомом и взял стул.
— В РККА нет генеральских чинов,— буркнул Ягода и потянулся за очками.
— Всяк зовет на свой лад, Генрих Григорьевич.
— Да, конечно,— нарком надел очки, поморщился и полез в карман галифе за платком. Дохнув на стекла, небрежно протер и вновь водрузил на место.— Что- то не знаю я такого генерала... Тургуев? — он приблизил к глазам скрепленные листки.
— Мы навели справки. Под этой фамилией в 1931 году в Германию командировался Михаил Николаевич Тухачевский.
— Вот как?.. А что за источник? — Ягода пробежал глазами документ.— Мутноватый источник, вам лично не кажется?
— Так точно, Генрих Григорьевич, источник подозрительный. Видно, кому-то очень хочется...
— А вы не делайте выводов, товарищ Артузов! — нарком раздраженно вздернул подбородок.— Вернее, не очень спешите с выводами,— поправился он, не отрываясь от бумаги, и вдруг закашлялся, роняя капельки слюны на петлицы со звездами генерального комиссара.
Артузов деликатно отвернулся, но краем глаза следил за движением очков вниз по строчкам. Ягода внимательно прочитал оба листка и сразу же вернулся к началу. Но тут горящие под лампой ободки стекол замерли. Генрих Григорьевич думал.
Перечитывать информацию было ни к чему. Требовалось совершенно иное: восстановить нарушенное равновесие. С документом, каким бы он ни был, не считаться нельзя. Его наличие уже само по себе требует полной переоценки. Значит, необходимо переосмыслить взаимодействие разнонаправленных сил, подвести под них новую составляющую. Как и Артузов, Ягода не чуждался абстракций. Навыки статистика помогли ему свести информацию в некое подобие таблицы. Общий баланс подбивался чисто качественно со знаком плюс пли минус. Причем без личностных нюансов и полутонов. Старый большевик, подпольщик, он виртуозно ориентировался в сложных перипетиях внутрипартийной борьбы и хорошо знал очень многих людей. Военных — тем более, потому что сам прошел гражданскую на Южном и Восточном фронтах. Став в двадцатом членом Президиума ВЧК, он за четыре года достиг зампредовского поста в ОГПУ. Отсюда и кругозор, позволявший быстро найти наилучший вариант, чему немало способствовала и безотказная память.
Тухачевский, конечно, личность знаменитая — нарком подобрался, сосредоточась,— и с ним куда как непросто... Хозяин его откровенно не любит, и это, в сущности, могло бы решить все. Но, с другой стороны, «победитель и завоеватель Сибири» — кстати, отзыв хозяина — исправно продвигается на высшие посты в партии и государстве. Шутка ли — замнаркома обороны! И это несмотря на все драчки вокруг истории с походом за Вислу. Как же он был опрометчив, что пересек дорогу самому Сталину! Молод, горяч, совершенно неспособен предвидеть. Да и кто бы мог угадать тогда будущего вождя?..