Ягода метнул мгновенный взгляд на Артузова.
Л ведь угадали, когда пришлось делать выбор. В двадцать втором уже многое определилось. А вот в двадцатом... И Ленин был полон энергии, и Троцкий на недосягаемой высоте. Тухачевский, кстати, не раз выступал против Троцкого и не примыкал к оппозиции. Пока это явный плюс. Смотря в чьих глазах, конечно. Бели хозяин не любит, то не любит за все, даже за добродетели. Они особенно раздражают. Тем более в человеке, который вынудил тебя пойти на отчаянный шаг — дважды не выполнить категорические директивы Москвы. Сталин — Ягода даже усмехнулся про себя, поскольку знал эту пикантную историю в мельчайших подробностях с обеих сторон,— едва не потерял голову. Пока Тухачевский ждал подкреплений, Первая Конная повернула на Львов. А в результате и наступление на Варшаву сорвали, и сами с носом остались под Львовом. Можно понять Егорова, которому никак не улыбалось идти под крыло Тухачевского, но Сталин... В том- то и суть, что он гениально все рассчитал. Новый Бонапарт его никак не устраивал. Странно, что многие этого так и не поняли. А корень проблемы именно тут. Вряд ли комвойсками Юго-Западного фронта Егоров единолично решился на саботаж важнейшего постановления ЦК, к тому же принятого по предложению Ленина. Но членом РВС у него был Сталин, и это решило дело. Вся история Европы могла бы сложиться совсем по-иному. Тысячу раз прав Ильич: от Версальского мира [1] остались бы рожки да ножки. А это значит, что бесноватый германский фюрер и вся его шайка не продвинулись бы дальше ближайшей пивной. Вот где главный урок похода за Вислу. Беда Тухачевского в том, что он все преотличненько понимает и, главное, не молчит. Разве такое можно простить? Нет, хозяин никогда не забудет. Вот и Егоров книгу свою «Львов — Варшава» в соответственном духе написал. Разбор операции в ЦДКА определенно показал, кто стоит за Егоровым и Буденным. Герой вроде бы понял, приумолк, да не тут-то было.... Не прошло и двух лет, как, на тебе, новая дискуссия, в Академии Тухачевскому уже виселицей грозят. А такими вещами не шутят... Даже друзья отступились. Эйдемана Ворошилов проинструктировал, Ян Гамарник вообще ушел, когда запахло жареным. Не в пользу героя арифметика складывается. Ворошилов опять же, Первая Конная, старые кавалеристы вообще... Ловко отбрил тогда Михаил Николаевич, смелый человек: «Вам ведь не все и объяснить можно...» Совсем иначе мыслит. За ним новое поколение. Якир, Уборевич, наши великолепные летчики... Аэропланы, танки, моторы — все это на нем, Тухачевском. Именно такой и будет война: химия, электричество... Он, конечно, не без грешков, как и все, впрочем. Особенно по дамской линии. О его похождениях книгу написать можно. Особенно в ленинградский период. Одна комната для новобрачных в Петергофском дворце чего стоит! Великие князья себе такого не позволяли. А Свечина кто сожрал? И, главное, зачем? Чтобы через несколько лет убедиться в правильности свечинской теории стратегической обороны? Да и то благодаря Якиру. Но, как говорится, не будь счастья, так несчастье помогло. Хозяин не выносит чистеньких херувимов. Не первый материал идет на Тухачевского. Пока все оставалось без заметных последствий. Правда, находились влиятельные защитники, которых нынче не густо, но вряд ли хозяину нужна сейчас именно эта светлая голова. Не тем он занят, высоту набирает, совсем иная кампания. Михаила Николаевича она вряд ли коснется. Нет, ему еще предстоит хорошенько поработать на благо родины, развернуться во всем, так сказать, блеске^ Пока он будет идти только вверх, иначе никак не складывается...
Ягода размышлял не дольше, чем это требовалось для второго прочтения.
— Значит, считаете, что кому-то неймется скомпрометировать видного советского военачальника? — он сложил бумаги обратно в папку и разгладил ее рукой.
— Создается такое впечатление,— осторожно подтвердил Артузов.
— Это несерьезный материал. Сдайте его в архив,— заключил нарком, возвращая папку.
Артузов испытал мгновенное облегчение. Он никак не ждал, что Генрих Григорьевич так легко и уверенно возьмет все на себя. Тем более в нынешней обстановке. Но первая реакция вскоре изгладилась, сменившись нарастающим беспокойством. Муторное ощущение совершенной ошибки вновь обдало едкой кислотой.
1
«Вопрос стоял так, что еще несколько дней победоносного наступления Красной Армии, и не только Варшава взята (это не так важно было бы), но разрушен Версальский мир». Полн. собр. соч. Т. С.