Я медленно встал. Пустынный воздух стал еще холоднее, и я дрожал. Но не только от холода. Мужчина казался счастливым. К счастью, он умер.
Я знал людей, готовых умереть ради какой-то цели. Я видел фанатиков, которые были счастливы умереть ради определенной цели. Но быть счастливым умереть, самому умереть? До того, как в его груди была пробита дыра, мужчина выглядел молодым и здоровым .
Это было неправильно. Это было безумно, гротескно, причудливо. И ужасно. Например, выражение яростной гордости на лице лидера, когда он туго натянул удавку на тонкую, белую, гладкую шею Джилли. Во мне закралось чувство отвращения и гнева. Я стиснул зубы и мысленно призвал меня к действию. Я бы не стал высоко ценить Джилли и ее образ жизни в прошлом и настоящем. Но никто не заслуживал такой смерти. И никто другой не имел права наслаждаться этим таким образом. Это был случай, который лично меня бы заинтересовал.
Я развернулся на каблуках и решительно пошел к передней машине. Первое, что мне нужно было сделать, это выбраться отсюда. Восемь трупов мужчин и женщина вокруг обгоревшего остова машины, грохот которой, без сомнения, был слышен на многие мили вокруг, мне со временем составят компанию. И я не мог дать объяснения, которые должны были быть даны. Не обошлось и без привлечения AX и привлечения к нему внимания общественности.
Мне повезло. Ключ был в замке зажигания, что делало изнурительные поиски среди трупов излишними. Я повернул его, и двигатель начал реветь. Через полчаса я снова оказался на главной дороге, ведущей в Рено. Я последовал по ней, пока не нашел место, где у дороги возвышалась высокая песчаная дюна. За этой дюной я оставил слишком бросающуюся в глаза патрульную машину. В полукилометре я остановился и стал ждать. Солнце взошло и разлило по песку ярко-малиновое сияние. Воздух уже начал прогреваться. Я почти этого не заметил. Я нетерпеливо ждал.
Мне повезло. Через пятнадцать минут меня подобрал водитель грузовика. Еще через двадцать минут он высадил меня в центре Рино, перед заправочной станцией. Я воспользовался уборной на заправке, чтобы смыть пятна крови с лица и рук — водитель грузовика, явно сонный от усталости, не удосужился меня рассмотреть — поправил пиджак и галстук, как мог, и перешел улицу, чтобы компания по аренде автомобилей, где я арендовал Ford на свою кредитную карту. «Сегодня здесь большие дела», — сказал сотрудник, закончив заполнять документы и вручая мне ключи. 'Слышал об этом? Группа парней ворвалась в казарму государственной полиции в нескольких милях отсюда. Захватили четыре патрульные машины и кучу обмундирования. Все в волнении.
— Ага, — сказал я, отворачиваясь. — Я слышал.
— Бьюсь об заклад, вы не слышали остального. Очевидно, они переоделись полицейскими и похитили одну из девушек мадам Розы. Это бордель недалеко от города. Забрали и ее клиента.
— Да, — сказал я. — Я тоже это слышал.
"Беспорядок, не так ли."
— Да, — сказал я.
Смертельно уставший, я поехал обратно к озеру Тахо. Кровавые, мятежные образы ужаса проплыли перед глазами. Зловещие, тревожные крики и имена, которые я слышала так много раз с тех пор, как легла в постель к Джилли тем утром — неужели это было всего несколько часов назад? - крутились в моей голове. Могущественная Мать-Мертвых, ее Представитель на Земле, Старик с Горы, окончательный Апокалипсис, мир, полный смерти. И Ниховьев. Ниховьев.
И Джон Ф. Кеннеди. Роберт Кеннеди. Мартин Лютер Кинг. К тому времени, когда я повернул ключ в замке на двери своего гостиничного номера, я даже не пытался понять. Я просто хотел спать. Я должен был спать. Сейчас, немедленно. Завтра будет достаточно времени, чтобы разобраться, связаться с AX и определить, какие действия предпринять.
Потом я увидел его сидящим в кресле у окна и понял, что мне не до сна. По крайней мере, сейчас.
— Сэр , — сказал я.
— Ник, мой мальчик, — сказал Хоук небрежно, но с искренним беспокойством, — ты ужасно выглядишь.
« Сэр , — сказал я, падая на кровать, — я чувствую себя еще хуже, чем выгляжу».
Хоук пошевелил своим жилистым и удивительно сильным, бодрым телом и выудил из кармана одну из своих сигар. В свете, льющемся из окна, его серьезное лицо под густым париком седых волос было ярким и живым. Хоук был напряжен и обеспокоен. Больше, чем я видел за долгое время. Но, как всегда с Хоуком, это было контролируемое напряжение.
Медленно, аккуратно он просунул сигару между губ и закурил. Я подавил позыв к рвоте и испытал краткий момент симпатии к законам против курения.