— Нет, — сказал я холодно и ясно. — Я не убью тебя. Я позволю тебе жить в агонии. Вы можете жить какое-то время, пока ваши собственные крики не заглушат вас. Если только… если вы не расскажете мне, что вы и ваши товарищи затеваете, когда мы доберемся до Хитроу.
Несмотря на боль, кривая улыбка осталась на его губах.
— Это не имеет значения, — выдохнул он. 'Не имеет значения. Если ты не убьешь меня сейчас, я умру через несколько минут вместе со всеми на борту. Я умру, если мой друг убьет пилотов и отправит этот самолет прямо в здание аэропорта. Лобовое столкновение, которое унесет сотни жизней. Так же, как это делают сейчас товарищи в самолетах над аэропортами по всей Европе. В честь Могучей Матери — и грядущего Апокалипсиса, который станет ее триумфом».
Я сразу отошел от него. В остальном он не представлял угрозы и бесполезен. Мой взгляд метнулся к месту реальной угрозы - кабине пилотов, где через несколько секунд раздались выстрелы, способные решить судьбу самолета и здания аэропорта со всеми находящимися в нем. Я пошел вперед. У меня был план, но прежде чем я смог его осуществить — попробовать — мне нужно было открыть эту дверь. Как?
В отчаянии я останавливаюсь в нескольких шагах от двери и нацеливаю Вильгельмину на замок.
Как будто я произнес волшебное слово, дверь открылась. Моя челюсть отвисла в замешательстве. Не потому, что мужчина в дверях направил пистолет мне в живот, как я Вильгельмину в его …, а из-за лица мужчины. Это была жуткая, нечеловеческая маска. Но это была не маска… Это определенно было его лицо — или то, что от него осталось. Безгубый разрез для рта. Круглая грязная дыра на месте носа. Два глаза выглядывали из отверстий без век, вокруг которых висели дряблые участки кожи, похожие на подвески разорванной плоти. Не было ни ушей, ни волос. Кожа представляла собой натянутую, блестящую пленку розового цвета, за исключением областей вокруг глазниц. Был только один человек с таким лицом: Арзоне Рубинян. Это был Гоблин, вдохновитель дела манильских пиратов. Наконец , когда я выследил его более шести лет назад, Рубинян чуть не разнес меня на куски бомбой, заложенной в рыбацком дау.
Я убежал за несколько секунд до взрыва и наблюдал с берега, как огонь от взрыва распространяется по гавани от одного дау к другому.
Рубинян оказался в ловушке на одном из горящих дау на лодке, с которой пытался сбежать. Прежде чем он успел освободиться - только для того, чтобы попасть в мой плен - он уже был ужасно обожжен. Врачи в манильской тюрьме сделали все, что могли, но гротескное чудовище, которое теперь предстало передо мной, было всем, что они могли для него сделать.
Согласно сообщениям с Филиппин, Рубинян сбежал из тюрьмы несколько месяцев назад. Согласно тем же сообщениям, его личность претерпела заметные изменения за годы, проведенные в тюрьме. Разрушение его лица и чудовище, которым он стал, заставили его перейти от хладнокровно интригующего, блестящего преступного ума к полностью извращенному психопатической ненавистью ко всему и ко всем, движимой только желанием отомстить. Чем бы ни был этот культ Могучей Матери, это было естественное место для поиска Арзоне.
— Картер, — сказал он странно хриплым, свистящим тоном, вызванным ожогами внутри и снаружи горла. «Ник Картер. Киллмастер, номер три из АХ.'
— Привет, Рубинян, — мрачно сказал я. "Поверьте мне, удовольствие вас видеть."
"И это удовольствие, Картер," сказал он. — Поверьте мне, это все. После того, что ты сделал со мной, я всегда мечтал увидеть тебя снова и при таких обстоятельствах. Поверь мне, дорогой Картер, если бы я мог улыбаться, я бы сейчас широко улыбался.
Только тогда я заметил. Арзону Рубиняну действительно было над чем посмеяться. Он имел парашют. А поскольку в последние несколько минут самолет терял высоту, готовясь к «посадке», у Рубиняна были очень хорошие шансы его использовать. Рубинян, возможно, был членом культа Могучей Матери, но он не разделял энтузиазма других членов по поводу их собственной смерти. Он явно намеревался пережить уничтожение самолета.
Я спросил его. — "Ты же не думаешь, что я позволю тебе воспользоваться этим парашютом, не так ли, Рубинян?"
«Да, Картер. Я так думаю, — медленно ответил он.
"Это вопрос личного интереса. Вы, конечно, могли бы в меня выстрелить, но я бы тоже выстрелил. Мы бы погибли, а мой напарник в кабине убил бы пилота — он уже убил второго пилота — и разбил бы самолет, как и планировалось. Если, с другой стороны, вы позволите мне выпрыгнуть, по крайней мере, у вас будет небольшой шанс избавиться от этого человека до того, как он убьет пилота.