Я увидел достаточно. С Вильгельминой в руках я хотел идти вперед.
«Прости, старина. Боюсь, это конец.
Я обернулся.
Хафф смотрел на меня. В руке, твердой, как скала, он держал маленький, но смертоносный Дерринджер и целился прямо мне в живот. — Хафф, — медленно сказал я, — ты меня разочаровываешь.
— Прости, старина, — сказал он извиняющимся тоном. «Но это действительно должно произойти, знаете ли. Я начал видеть это несколько лет назад. Все эти исследования сравнительного религиоведения убедили меня в том, что все они в конце концов вас подведут. Все. Нет ничего определенного, ничего, на что можно рассчитывать. Так что это все комедия. Единственное, на что вы можете рассчитывать, это смерть. А смерть ведет к возрождению. Мы должны сделать это, понимаете. Я имею в виду возрождение. Эта жизнь не стоит выеденного яйца. Мир не стоит ничего. Все знают. Итак, мы должны принять смерть. Для возрождения. У нас должна быть смерть!
Его глаза закатились, и он стиснул зубы. Он был сумасшедшим, я понял. Совершенно сумасшедшим.
— Ладно, старина, — сказал он, ткнув меня дулом пистолета. «Иди к алтарю. Не могу больше ждать. Вам придется умереть сейчас, за Ниховьева. Мне очень жаль. Быстрее, быстрее! Он подтолкнул меня вперед. Мы прошли через массу вздымающихся, стонущих, поющих фигур, под глухой грохот барабана, постепенно нараставший в темпе, к алтарю, где Рубинян держал Ниховьева.
Внезапно Рубинян поднял глаза. Он увидел меня и издал пронзительный смех. 'Убей его!! — крикнул он жрице. — Убей его первым! До Ниховьева. Убей его сейчас же!
Хафф подтолкнул меня к алтарю. Жрица подняла свой длинный изогнутый клинок над головой.
«Умри сейчас же», — услышал я позади себя голос безумно и тяжело дышащего Хаффа.
"Умри сейчас!" Я быстро обернулся. Моя правая рука метнулась к запястью Хаффа. Дерринджер выстрелил из его руки. Его лицо выражало абсолютный шок, когда я повернулся, и его тело стремительно качнулось передо мной.
Женский нож уже начал опускаться. Он разрезал воздух зловещей дугой, когда тело Хаффа рухнуло передо мной, чтобы попасть под нож. Хафф издал сдавленный крик, когда рукоять вонзилась ему в грудь. Он упал на землю, нож все еще был в нем.
Мгновение жрица смотрела на меня в полном замешательстве. Затем ее рука потянулась к плащу. Я не позволил ей действовать дальше. Я перепрыгнул через алтарь, через лежащее тело Бориса Ниховьева, острый как бритва Гюго уже проскользнул в мою руку. Глаза женщины расширились, когда она увидела, что я иду. Она соскользнула в сторону и попыталась вытащить руку — и то, что она держала, — из-под плаща. Я сделал финт, ударил ногой и попал ей в правое колено. Она упала вперед, и я вонзил лезвие стилета ей в грудь, в сердце. Все произошло за секунды, но едва я вытащил Хьюго из ее груди, как увидел приближающуюся ко мне фигуру Арзоне Рубиняна с кривым ножом в руке. Я нырнул в сторону, и лезвие разорвало рукав моей рубашки, задев мою руку на волосок. "Умри, Картер!" — прошипел Рубинян, его гротескное лицо еще больше скривилось от ненависти. 'Умри! Умри!'
Он молниеносно повернулся ко мне и присел в стойке. Его нож метнулся вверх. Он сделал финт влево, затем врезался в меня справа. Я пнул и отбил его руку. Но он лишь ненадолго отклонился, ударив меня в живот. Я повернулся боком и толкнул Хьюго в незащищенную грудь. Лезвие прорезало его плащ, и на его груди появилась красная полоса крови. Казалось, он почти ничего не замечал. Его изогнутый клинок сделал два рубящих финта и попытался преодолеть мои руки.
Затем волосатая рука обвила его горло сзади, оттягивая его назад. Инстинктивно я толкнул Хьюго ему в грудь. Щели Рубиняна на мгновение расширились, из его горла вырвался булькающий звук, и он рухнул вперед.
Борис Ниховьев, стоя на коленях у алтаря, усмехнулся мне. — Спасибо, — проворчал он. 'Спасибо. И что сейчас... ?'
Я посмотрел в центр комнаты. Теперь будет проблема. Сектанты, сначала настолько ошеломленные, что шок от случившегося оставил их на месте, теперь начали продвигаться вперед.
Я схватил Ниховьева за руку и вытащил его из алтаря.
— Пошли в туннель, — сказал я. «Там у нас больше шансов». Мы вошли в туннель. Потом откуда-то послышалось:
— Ложитесь, товарищ премьер-министр! Ложись, Картер!
Это была Анна. Я бросился, потянув за собой премьер-министра, и накрыл его своим телом.
Я знал, что грядет, и это произошло. Взрыв потряс комнату. Удар был усилен до невообразимых размеров, поскольку был в каменных стенах. Последовали крики. Потом еще один удар. В ушах у меня звенело, я слышал новые крики, вопли ужаса и вопли боли и страха. Затем еще два удара в быстрой последовательности. Потом ничего больше. Одни стоны, тихие и затухающие крики боли.