Андрей Серба
Заговор против Ольги
1
Великая княгиня видела сон.
Спокойно и медленно катила прозрачные воды широкая лесная река. Ее пологие песчаные берега густо поросли кустарником. На краю небольшой, усыпанной яркими цветами поляны с лукошком в руках стояла она. Та, какой была много лет назад: молодая, красивая, беззаботная. Вокруг, куда ни глянь, расстилался огромный, радостный, так много таивший для нее в ту пору непознанного мир.
Громкое ржание за спиной заставило ее вскинуть голову и повернуться. Рядом сдерживали коней несколько всадников; в дорогих шлемах и доспехах, со щитами за спиной и копьями в руках. Ближе всех был он: в серебристой кольчуге, золоченом шлеме, с красным корзном на плечах, большой золотой гривной на груди. Веселый открытый взгляд, длинные усы, в уголках губ дрожала усмешка.
— Кто ты, красавица? — наклонился к ней с седла всадник с гривной.
— Вольга, — певуче ответила она.
— Далече ли брод, Вольга? — спросил всадник, окидывая ее восхищенным взглядом.
— Рядом, подле того дуба, — указала она.
— Откуда будешь сама?
— Пожелаешь сыщешь, — смело ответила Вольга.
— Обязательно сыщу, — без тени улыбки пообещал всадник, выпрямляясь в седле.
Он дал коню шпоры, и тот понес его к указанному Вольгой броду. За всадником с красным корзном последовали остальные воины. Одного из них Вольга придержала за стремя.
— Гридень, кто это? — кивнула на всадника с гривной.
— Великий киевский князь Игорь, — ответствовал тот…
Искрился под солнцем снег, легко бежала четверка рослых коней. В устланных медвежьими шкурами санях сидела она, уже не простая русская девушка из далекой северной земли, а великая киевская княгиня. Из затерянной в лесах и топях деревушки кони несли ее в неведомый ей и оттого манящий, словно сказка, град Киев, столицу огромной Русской земли. Скакавший рядом с санями Игорь наклонился, протянул к ней руки. Но что это? Лицо князя вдруг расплылось, потускнело, отдалилось от Ольги. Его фигура, словно пребывая в зыбком мареве, задрожала, заколебалась. На крупе статного белоснежного Игорева жеребца-балана появилось кровавое пятно. Оно росло, расплывалось, капли крови покатились из-под седла на снег, а Игорь, выпустив из рук поводья, стал медленно заваливаться назад. Объятая страхом Ольга замерла в санях, крик ужаса застрял в горле…
С тревожно бьющимся сердцем она проснулась, открыла глаза, вытерла мокрый от холодного пота лоб. И не поверила собственным ушам: по лестнице великокняжеского терема, ведущей в ее спальню, гремели тяжелые шаги и раздавался звон оружия. Неужто вернулся с полюдья Игорь? Однако он всегда приходил к ней один и без шума. К тому же в подобных случаях он всегда присылал к ней гонца, дабы предупредить о скором прибытии. Дверь распахнулась, и в свете факелов, которые держали в руках двое дружинников, Ольга увидела группу воевод. Они остановились у порога, лишь Свенельд, один из воевод великокняжеской дружины, выступил вперед.
— Прости, великая княгиня, что тревожим ночью. И еще раз прости за весть, с которой явились.
Он сделал шаг в сторону, и тут же на его месте вырос другой воин. Едва взглянув на него, Ольга почувствовала, как в груди что-то оборвалось, от волнения пересохло во рту. Перед ней стоял Микула, любимый тысяцкий Игоря, с которым тот отправился на полюдье к древлянам. Почему Микула здесь? Отчего один, что у него за вид? Одежда порвана и в пыли, сапоги доверху в грязи, кольчуга пробита и забрызгана кровью. Лицо тысяцкого почернело от усталости, грудь шумно, словно кузнечные меха, вздымалась, взгляд под нахмуренными бровями страшен.
— Недобрую весть принес я, великая княгиня, — глухо проговорил Микула, опуская глаза. — Осиротела Русская земля, не стало у нее хозяина-владыки. Осталась без мужа и ты.
Качнулся в глазах Ольги свет факелов, гулкими молоточками застучала в висках кровь.
— Где Игорь? — еле слышно спросила она.
— Великий князь и его дружина легли под древлянскими мечами. Теперь ты хозяйка земли Русской, ибо так велел перед смертью твой муж.
Какое-то время, приходя в себя от услышанного, Ольга молчала, затем с недобрым прищуром глянула на Микулу.
— Великий князь, мертв, полегла его дружина. Отчего жив ты, которому надлежало блюсти жизнь Игоря?
Даже в полутьме спальни было видно, как вспыхнуло от обиды лицо тысяцкого.
— Такова была последняя воля великого князя. Древляне обещали сохранить одному из нас жизнь, чтобы тот принес в Киев весть о случившемся. И твой муж оставил меня жить… Однако не для скорби о нем, а чтобы как можно скорее восторжествовала святая месть. Я, побратим Игоря, дал ему в том клятву-роту.
Ольга устало махнула рукой.
— Идите, все идите. Оставьте меня одну. А ты, Свенельд, покличь ко мне отца Григория.
Отец Григорий появился сразу, едва затихли шаги воевод. Можно было подумать, что он все время стоял рядом, в углу спальни. Высокий, слегка грузноватый, в скромном монашеском одеянии, с большим серебряным крестом-распятием на груди. Бледное, с тонкими чертами лицо красиво, глаза скромно опущены долу, в аккуратно подстриженной черной бороде видны нити седины. Это был духовный пастырь великой княгини, ближайший ее друг и наставник. Только ему, своему духовному отцу, могла она поведать все, что лежало на душе, что вынуждена была таить от остальных людей. Сколько бессонных ночей за молитвами и беседами провела она с ним в те длинные месяцы и годы, когда Игорь с дружинами отправлялся в нескончаемые походы.
— Ты звала меня, дочь. Я пришел, — тихо и вкрадчиво прозвучал голос Григория.
— Горе у меня, святой отец.
— Ведаю о том. Потому и стою рядом, дабы утешить.
— Нет у меня больше мужа, одна я осталась, — сдерживая слезы, сказала Ольга.
— Безропотно прими испытание, посланное тебе небом. А я помогу успокоить душу, — ласково проговорил священник. — Помолимся…
Возвратившись от великой княгини под утро, отец Григорий преобразился. Не скромный христианский священник мерил сейчас шагами свою тесную келью, а бывший центурион гвардейской схолы императоров Нового Рима. Тот, кто по приказу самого патриарха сменил меч на крест, золоченые доспехи на грубую сутану и явился через Болгарию сюда, в далекий край язычников, откуда уже не раз двигалась на империю страшная угроза. Именно отсюда приплыли дружины Аскольда и Дира, и лишь чудо и золото спасли тогда столицу. С этих берегов пришли могучие полки князя Олега, вырывавшего у империи для языческой Руси то, о чем не смели даже мечтать христианские монархи. Отсюда дважды ходил с мечом на Царьград и погибший сейчас князь Игорь. Чтобы подобные нашествия с севера никогда больше не повторялись, живет теперь в Киеве бывший центурион. Не гордый и сильный сосед нужен империи на севере, а слабый и покорный вассал, всецело послушный ее воле. И то, чего не добились императоры и мечи, должны сделать Христос и крест. Главное, отнять у русичей душу, а потом с ними можно делать все, что пожелаешь.
Наконец сбылось. Не стало язычника Игоря, заняла его место Ольга, христианка и духовная дочь Григория. Не дар ли это небес, услышавших и внявших молитвам бывшего центуриона? Поэтому необходимо действовать немедленно, не теряя ни минуты.
Священник уселся за стол, быстро покрыл тайнописью лист пергамента. Свернул его в свиток, наложил печать. Вышел в соседнюю келью, где спало несколько слуг, разбудил одного, поманил к себе пальцем.
— Найдешь на Днепре ладью купца Прокопия. Скажешь, что от меня, и тогда он возьмет тебя с собой. В Константинополе отдашь это послание патриарху и как можно быстрее вернешься с ответом. Ступай…
Императоры и патриархи Восточно-Римской империи пользовались услугами тысяч секретных осведомителей и агентов как в самой империи, так и за ее пределами в Европе, Азии, Африке, везде, куда только могли дотянуться их длинные руки. Уже при императоре Константине Первом лишь в столице насчитывалось десять тысяч тайных соглядатаев. Агенты, действующие за пределами империи, были умны и решительны, преданы порученному им делу. Отдаленность и медлительность связи с начальством выработали в них широкий кругозор, инициативу, смелость принятия собственных решений. Всеми этими качествами в полной мере обладал бывший центурион, а теперь духовный пастырь великой княгини. Поэтому, еще не получив ответа патриарха на послание, он уже знал, что необходимо делать.