Шеф потратил еще час на то, чтобы посвятить Иветту в более мелкие детали и обстоятельства происходящего на Пуританин и пообещал послать ей факсом копию отчета Мараск Кантаны немедленно. Затем он пожелал им обоим удачи и разъединился.
Как только черты их начальника исчезли с экрана, брат и сестра повернулись друг к другу и обменялись взглядами. Первым заговорил Жюль. — Ну, Ив, похоже, медовому месяцу конец.
ГЛАВА 5
СИЛУЭТ В ТЕМНОТЕ
Молодые люди решили, что личный корабль д'Аламберов, «La Comet Cuivre» («Медная Комета») возьмут Жюль и Вонни, отправляющиеся на Намнур, чтобы как можно быстрее начать расследование дела о подпольной торговле оружием. Это было справедливо, поскольку ни Пайас, ни Иветта пока еще не умели управлять космическими средствами передвижения. К месту своего назначения они собирались отправиться обычным пассажирским рейсом, хотя это несколько замедляло их передвижение.
Посланный факсом отчет Мараск Кантаны прибыл почти сразу после отъезда Жюля и Вонни. Бей-волы тут же внимательно просмотрели его, но не нашли в нем ничего для себя существенного.
Кроме того, они получили фальшивые документы на имя Кромвеля и Веры Ханрахан, граждан Пуритании, якобы навещавших родственников на ДеПлейне, а теперь возвращавшихся домой. На этот раз им не придется скрывать свое типично деплейнианское телосложение — Пуритания тоже являлась планетой с сильной гравитацией и уроженцы ее мало чем отличались от деплейниан и ньюфорестинцев. Но зато Иветта обнаружила, что совместная работа с Пайасом очень мало походила на сотрудничество с братом. Жюль непременно все заранее планировал. Он считал, что нечего приступать к делу, не имея представления о том, с какой стороны к нему подойти. Разумеется, часто приходилось импровизироватъ и уже на месте менять кое-какие детали, но в основном их действия заранее просчитывались.
Когда они устроились в каюте на борту корабля, отправлявшегося в Пуританию, Иветта попыталась завести разговор о предстоящей работе, о плане их действий, как обычно они обсуждали это с братом. К величайшему изумлению, она обнаружила, что мужа эта тема совершенно не интересует.
— Ну как я могу знать, что нам следует делать на Пуританин? — осведомился он. — Я никогда в жизни даже не бывал там. Я почти ничего не знаю об этом месте. Большинство планет, я согласен, действительно очень похожи на Землю в том, что касается их культурной и общественной жизни, и поэтому, попав туда, в общем-то, знаешь чего ожидать. Но Пуритания — это одно из немногих исключений. Могу себе вообразить, какая была бы потеха, если б Жюлю с Вонни вздумалось незаметно проникнуть в общество Ньюфореста — это со всеми нашими древними цыганскими традициями! Да их бы разоблачили в одну секунду. А Пуритания, насколько я понимаю, тоже планета своеобразная, и образ жизни ее обитателей мало напоминает то, к чему мы привыкли. Нужно сначала попасть туда, как следует оглядеться, прощупать почву — а уж потом я решу, как лучше действовать.
— Да? И сколько же нам придется ждать, пока ты акклиматизируешься? Пару лет?
— Фи, как не стыдно, моя дорогая. Ты меня недооцениваешь. Мы, цыгане, привыкли моментально оценивать обстановку. У нас даже есть поговорка: «Нет места чудней цыганской души». Дай мне неделю, ну, максимум две, и я стану на Пуританин своим человеком, более местным, чем любой из этих твердолобых пуритан.
— Не возражаешь, если я разработаю свой план?
— Пожалуйста, если тебе так спокойней. Ну, а что касается меня — нас, цыган, ум кормит. Мы живем импровизациями.
— Что ж, надеюсь, ты не привык работать кое-как. Смотри, как бы не подвела твоя импровизация.
Беззаботность Пайаса легко можно было бы принять за обыкновенную лень человека, не желавшего утруждать себя раньше времени. Но дело обстояло совсем не так. Пайас собрал и прихватил с собой все книги-ролики о Пуританин, какие только смог разыскать, и теперь часами изучал их, уставясь на экран. Он прочел и переварил тома сведений. Частенько он вовлекал Иветту в длительные дискуссии о пуританской культуре и затрагивал предметы, понятные только узкому кругу специалистов. И хотя на первый взгляд все это не имело никакого отношения к их заданию, он уверял, что таким образом он «постигает пуританский образ мышления». К тому времени, когда корабль их наконец приземлился, Пайас Бейвол, наверное, мог бы служить гидом на планете Пуритания.
Первое поселение на планете было основано в 2103 году группой религиозных диссидентов — хотя многие называли их просто чокнутыми — с ДеПлейна, которым казалось, что жизнь стала слишком «легкой» для жителей этого мира. Бог создал людей для испытаний и страданий, говорили пуритане, потому что только через мученичество можно достичь спасения. Когда большинство соотечественников-деплейниан отказалось разделить их взгляды, пуритане собрали пожитки и покинули планету, надеясь отыскать что-нибудь еще менее пригодное для обитания и еще более неприступное. После долгих поисков они наконец нашли подходящую планету и назвали ее Пуританией. Она во многом походила на их родную планету, особенно силой гравитации, но климат здесь был гораздо суровей, поскольку Пуритания отстояла от своего солнца намного дальше, чем ДеПлейн от своего. В течение трех четвертей года поверхность ее полностью покрывал снег, и даже на экваторе в середине лета температура редко поднималась выше двадцати пяти градусов по Цельсию. Воистину этот мир словно специально был создан для мук, жалкого существования и страданий. Поселившись здесь, пуритане возвели терпение в ранг высокого искусства.
Каждая религия имеет свои аскетические секты, и когда весть о поселении на Пуританин пронеслась по Галактике, со всех ее концов на планету стали стекаться толпы обращенных. Критически настроенные современники — так же как и многие комментаторы более поздних времен — не раз отмечали, что пуритане оказали огромную услугу человечеству, собрав всех фанатиков в одно место, чтобы они не мешали прочим гражданам жить и работать. Религия пуритан, изначально опирающаяся на христианство, вскоре впитала в себя догматы других, завезенных вновь прибывшими. В результате всех этих смешений образовалась особая, ни на что не похожая религия пуритан — истовая вера в гневного Бога, убежденность в благотворности страдания и в добродетельности жесткой самодисциплины.
Но по мере расцвета галактической цивилизации желающих эмигрировать на Пуританию становилось все меньше. Практически там оставалось только коренное население, не имеющее выбора ни в вопросе вероисповедания, ни в образе жизни. В результате на Пуританин начали находиться недовольные граждане, не желающие исповедовать навязанный от рождения фанатизм. Вырвавшись с родины, они ударялись в противоположную крайность и становились убежденными гедонистами.
Но основная масса вполне довольствовалась возможностью бездельничать, сидя дома, упиваясь собственной праведностью и терпеливо ожидая, что все прочее человечество вот-вот отправится прямиком в ад. Они полагали, что событие это не за горами, и то, что в течение трех с половиной столетий кара ни разу не обрушилась на головы неверных, нисколько их не смущало.
Когда корабль д'Аламберов приземлился на Пуритании, Пайас и Иветта облачились в местные одежды и приготовились сойти с корабля. Они надели рубахи из простого небеленого полотна, сотканного из какого-то местного растения. От них ужасно чесалось все тело. Темно-коричневые штаны Пайаса, хотя и из другой ткани, вызывали не меньший зуд. Иветта облачилась в простую коричневую юбку до пола. На ноги они обули грубые коричневые башмаки из жесткой кожи какого-то местного животного. Пуритане считали, что грубое и простое одеяние угодно их Богу, так как усиливает страдания. Они также не носили плащей, пальто и накидок, несмотря на пронизывающий холод, дабы не прослыть неженками.