В природе существует точное равновесие — уничтожения и производства. Это основное условие существования жизни. Имеется длинная цепь животных, насекомых, рыб, растений, каждое из которых существует как пища или средство существования для другого. Достаточно где-то прервать, нарушить эту взаимосвязь, и произойдет катастрофа. Представьте себе, что никто и ничто не уничтожает мышей, или мух, или слонов, дроздов. Естественные возможности размножения каждого из них таковы, что через какое-то время вся земля была бы населена мышами, дроздами и условия их жизни резко изменились бы. Природа мудро сохраняет это равновесие. Но она бессильна перед человеком, который разорвал цепь и, уничтожая один за другим ограничители своего размножения, расплодился невиданно.
«Когда я ничего не делаю, я больше всего работаю».
— Как ваша фамилия?
— Петров.
Начальник (рассеянно):
— Не знаю. Может быть, может быть…
Во времена Ветхого Завета Бог представлялся непознаваемым. Христос прояснил смысл жизни для многих.
Монархия дает уверенность, что так же как твои предки остались в истории, не только хорошие предки, но и плохие, со всеми своими пороками, так и ты останешься. В этой цепи каждое звено обязательно.
«Гибель Отечества» — пустая фраза, а вот гибель твоей деревни — катастрофа. Наша деревня погибла. С ней гибнут культура, история, природа.
Есть понятия неделимые. К примеру, совесть. Или она есть, или ее нет. Не бывает человек наполовину совестливым. То же относя к добродетели. Еще Вольтер заметил, что она тоже не бывает наполовину. Нельзя считать, что этот человек более добродетелен, чем тот.
Прекрасный наш философ Мераб Мамардашвили любопытно заметил насчет добродетели в искусстве: «Можно хотеть сделать романом добро, но добро романа есть просто хороший роман… И в этом своем качестве он не зависит от намерений автора…»
Сколько ни читал мемуаров — все не то. Много интересных, многие замечательно написаны, много ценных свидетельств, а все-таки не было того, что вот человек открылся, вот он был какой — Л. Н. Толстой («Детство. Отрочество. Юность») или М. Горький, или Ж. Руссо. Я, когда сам стал писать о себе, о своей войне, убедился, что те претензии, какие у меня были к другим, они такие же и к себе, к тому, что у меня получается, только еще больше этих претензий.
Вновь и вновь мы возвращаемся к истории библейского Иова. Господь ответил на его вопросы, но не для того, чтобы открыть ему причины испытания, всех бед, так, казалось бы, несправедливо постигших его. Не рассказал о своем споре с Сатаной, он лишь дал ему понять, как ничтожен человек перед могуществом Бога и как непостижимо это могущество.
Иов не получил ответа, он смирился в своем ничтожестве, раскаялся в «прахе и пепле». В непознаваемости Бога и состоит победа веры Иова над Сатаной.
Человек часто не знает, за что его наказывает судьба.
Десятки тысяч хлынуло в ленинградские райкомы. А если по стране, то миллионы. Кипы заявлений, никем не читанных, сваливали в большие бумажные мешки. Заявления о выходе из партии. Краткие, в две-три строчки, сообщения: «Прошу с 1 августа 1990 года не считать меня членом КПСС». Автор пробыл в партии тридцать лет и не хочет объяснять причину выхода. Просит рассмотреть его заявление заочно. Парторганизация и райком тоже не желают объясняться с ним и рады заочному тихому расставанию. Я знаю этого человека. И помню, как трудно он вступал в партию, как ему собрание отказало в приеме «за грубость и хамство», как он вторично подал, как райком нажимал на Союз писателей, чтобы его приняли.
Другое заявление, забавное, циничное, достаточно откровенное: «Прошу не считать меня больше коммунистом, я вступал в КПСС, когда она была правящей партией, сейчас она такого положения лишилась». Вполне законная причина для тех, кто поступал ради карьеры, а теперь чего стесняться. «Чтобы продвигаться по службе, должен быть членом партии», «Хочешь занять эту должность — вступай в партию», «Э, нет, голубчик, эта работа не для беспартийных».
Заведующий почтовым отделением — должен быть партийный. Главный врач поликлиники — обязательно будь членом. Директор школы, директор магазина, начальник станции — всюду только для членов КПСС. Ни одного министра, ни одного мэра не было в стране беспартийного.