— Этого мы не можем гарантировать, поскольку… — начал Марк.
Барри коснулся его руки.
— Если то, о чем вы нам расскажете, важно и вы поможете нам раскрыть преступление, мы переговорим со Службой Иммиграции. Больше мы ничего пока не обещаем.
При наличии шести миллионов нелегальных иммигрантов в США кто будет ломать копья еще из-за одной пары?!
Казефикис был в отчаянии.
— Мне была нужна работа и деньги, вы понимаете?
Они понимали. На неделе десятки самых разных людей десятки раз говорили им то же самое.
— Когда я получил место официанта в ресторане, моя жена была очень рада. На второй неделе меня послали обслуживать ленч в номере отеля. Единственная сложность была в том, что просили прислать официанта, который не понимает по-английски. Говорю я по-английски, как видите, плохо, и поэтому хозяин сказал, что я должен идти туда, но объясняться только по-гречески. Мне было обещано двадцать долларов, и я сказал «да». Мы подъехали к черному ходу — я думаю, это где-то в районе Джорджтауна — и меня направили на кухню, она помещается в подвале здания. Я переоделся и стал носить заказанное в гостиную этого номера. Там сидело шесть человек, и я слышал, как хозяин сказал, что я не понимаю по-английски. Они продолжали беседовать. Я не слушал. Когда я подавал кофе, они говорили о Президенте. Мне он нравится, и я стал слушать. Я услышал слова: «Мы должны попробовать снова». Другой человек сказал: «Я согласен с сенатором, пора избавиться от него». А потом я услышал: «Самым лучшим днем по-прежнему остается 10 марта, как мы планируем». Кто-то посмотрел на меня, и я вышел. Когда я умывался внизу, в комнату ворвался человек с пистолетом. Мне удалось выбежать на улицу. Он выстрелил в меня, и я почувствовал резкую боль в ноге, но все же смог убежать, потому что он был старше и тяжелее меня. Я слышал, как он кричал, но знал, что он меня не поймает. Я очень испугался. Я сразу же прибежал домой, и мы с женой с того дня скрывались у наших друзей, тоже греков, за городом. Я надеялся, что все будет в норме, но нога болела все сильнее, и Ариана сказала, что я должен идти в больницу и звонить вам, потому что наш друг сказал, что они выследят меня и тогда обязательно убьют. Это я и сделал…
Казефикис замолчал, тяжело переводя дыхание и умоляюще глядя на двоих мужчин; его небритое лицо было покрыто каплями нота.
— Где вы живете? — спросил Конверт; голос его звучал столь же спокойно, словно он выписывал квитанцию за нарушение правил движения.
— Теперь в Блу-Ридж Менор, 11501, Элкин-стрит, Уитон. Это дом моего друга, он хороший человек, и пожалуйста, не беспокойте его.
— Когда этот инцидент имел место?
— В прошлый четверг, — сразу же ответил Казефикис.
— Двадцать четвертого февраля?
Грек пожал плечами.
— В прошлый четверг, — повторил он.
— Где находится тот ресторан, в котором вы работали?
— Рядом со мной, на соседней улице. Он называется «Золотой утенок».
Колверт аккуратно записывал его слова.
— А где тот ресторан, куда вас приглашали?
— Не знаю, где-то в Джорджтауне. Может быть, я смогу вам его показать, когда выйду из больницы.
— А теперь, мистер Казефикис, постарайтесь припомнить, был ли среди обслуживающего персонала еще кто-нибудь, кто мог слышать то же, что и вы?
— Нет, сэр. Я был единственным официантом, который заходил в помещение.
— Рассказывали ли вы кому-нибудь еще о том, что услышали? Вашей жене? Своему другу, у которого вы живете?
— Нет, сэр. Только вам. Даже жене не говорил.
Колверт продолжал беседу, стараясь получить описание внешности тех, кто был в номере. Он заставил Казефикиса несколько раз повторить свой рассказ, дабы убедиться, что тот ничего не путает. Казефикис раз за разом повторял то же самое. Марк хранил молчание.
— О'кей, мистер Казефикис, это все, что вечером мы можем для вас сделать. Утром мы зайдем к вам и по просим написать письменное заявление.
— Но они найдут и убьют меня. Они найдут и убьют меня.
— Прошу вас, не волнуйтесь, мистер Казефикис. Как только будет возможно, мы поставим полицейский пост у ваших дверей.
Казефикис прикрыл глаза, и на лице его выразилось сомнение.
— Утром мы увидимся с вами, — сказал Колверт, закрывая блокнот. — Теперь вам надо отдохнуть. Спокойной ночи!
Колверт взглянул на захваченного телезрелищем Бенджамина: тот явно ничего не слышал. На прощание он снова кивнул им и широко улыбнулся.
— Все это какая-то чушь, — сказал Барри, как только они вышли в коридор. — С его знанием английского он вполне мог ухватиться не за тот конец. Скорее всего там было совершенно невинное сборище. Люди ругают Президента. Мой отец поносит его, но это не значит, что он собирается его убить.