В комнате стояло мертвое молчание.
— Как вы попадаете наверх? — спросил сенатор.
— Как кошка, сэр. Просто влезаю. Ростом-то я невелик. Я поднимусь наверх вскоре после полуночи и спущусь после пяти. Сверху мне будет виден весь Вашингтон, но меня никто не увидит.
— Различите ли вы ступени Капитолия с такой маленькой площадки? — спросил босс.
— Не беспокойтесь, — сказал Ксан. — Я вижу Белый Дом так, как его никто не видел. На этой неделе я мог уже дважды уложить президента. Попасть в него на ступенях Капитолия будет куда легче. Я не промахнусь…
— А если в среду кому-нибудь понадобится кран? — прервал его сенатор.
Услышав вопрос, босс улыбнулся.
— В следующую среду, друг мой, состоится забастовка. По поводу урегулирования оплаты за сверхурочные. Уверен, на участке не останется никого, кроме пары стражников. Кому придет в голову лезть на кран?! Если смотреть на него с земли, то создается впечатление, что на нем и мышке не спрятаться.
Босс обвел взглядом всех сидящих за столом — молчание.
— Ну что ж, похоже, что сейчас дела у нас продвигаются.
— Это верно, — проворчал Маттсон. — И все же что-то тут не то. Что-то мы тут намудрили, уж очень гладко все складывается.
— В ФБР вы приобрели склонность к излишней подозрительности, Маттсон. Убедитесь, что мы подготовлены лучше их, потому что мы знаем, что они собираются делать, а они о нас не подозревают. Так что не переживайте, у вас еще будет шанс побывать на наших похоронах.
Маттсон выпятил свою тяжелую челюсть.
— Это вы мечтаете о такой чести, — мрачно сказал он.
— А вам платят за это, — сказал босс. — Ладно, кончаем. Встречаемся через пять дней, чтобы все окончательно обговорить. Каждый из вас будет знать, куда ему надлежит явиться в среду утром.
Босс улыбнулся и закурил очередную сигарету. Сенатор незаметно покинул комнату. Через пять минут ушел Маттсон. Через пять минут — Тони. Еще через пять — Ксан. Прошло еще пять минут, и босс заказал ленч.
Марк настолько проголодался, что работа валилась у него из рук, и он покинул библиотеку, чтобы поискать съестное.
В закусочной, торопливо прожевывая гамбургер, снова и снова вспоминал он слова, которые говорила ему обаятельная ироничная женщина в черной юбке; как она выглядела при этом, и… Он позвонил в больницу.
Доктор Декстер сегодня не дежурит, — сказала медсестра. — Могу пригласить доктора Дельгадо.
Боюсь, она мне не поможет, — сказал Марк. Вытащив записную книжку, он набрал номер Элизабет Декстер. И не без удивления обнаружил, что та дома.
— Привет, Элизабет, это Марк Эндрью. Могу ли я надеяться, что сегодня вечером мне удастся угостить вас обедом?
— Одни обещания… А я все живу надеждой на большой бифштекс.
— Вот и отлично. У меня опять паршивый день, и вы можете стать единственным светлым пятном в нем.
Было приятно услышать ее смех.
— Давайте где-то в районе восьми…
— Прекрасно. До встречи.
Вешая трубку, он поймал себя на том, что не может сдержать счастливую улыбку, которая расплывалась по лицу от уха до уха. Он посмотрел на часы: 16.30. Все в порядке. Еще три часа в библиотеке, а затем можно от правиться на поиски счастья. Вернувшись к своему блокноту, он снова засел за выписки из биографии шестидесяти двух сенаторов.
Отвлекшись, он вспомнил президента. Все это уже было. Братья Кеннеди. Почему Тайсон обошел этот аспект молчанием? Возможно, что именно он знает истину. Занимайся здесь бессмысленной работой, и даже рот заткнут — с Грент Нанной и то не поговоришь! К кому теперь обратиться? Единственный человек может выслушать его — президент, но до него не добраться. А замешаны могут быть и ЦРУ, и мафия, и просто любой псих.
Он провел еще два часа над записями, пытаясь понять мотивы, по которым кто-то из этих людей мог желать устранения президента. Но продвинулся в своих исследованиях он недалеко.
— Мы скоро закрываемся, сэр, — сказала девушка-библиотекарь. В руках она несла охапку книг, а на лице у нее было ясно видно желание как можно скорее смотаться домой. — Мы закрываемся в семь тридцать.
— Не могли бы вы подождать еще парочку минут? Я уже закругляюсь.