— Alors quand?[147] — быстро и негромко спросила она с наглым выражением в голосе, чувствуя себя Мессалиной из какой-то пьесы.
Штааль смотрел на нее и не смел верить новому выражению ее лица. Но в выражении этом ошибиться было невозможно.
— Cette nuit[148], — прошептал он.
Она засмеялась:
— Et le gros, qu’en fais-tu?..[149]
— Je m’en f…[150] — решительно сказал Штааль, следуя больше звуковому темпу разговора и не понимая, о ком идет речь. «Ее муж, сказывают, уехал за границу… Ах да, Кутайсов…»
— Non, pas aujourd’hui, mais j’arrangerai cela, mon petit. Et maintenant f… le camp…[151]
Она встала. Но точно ей мало показалось, она вдруг сказала негромко:
— Attends… Combien?[152]
Ей совершенно не были нужны его деньги, и она догадывалась, что их у него немного… Это она говорила для ощущения, молодея на десять лет и чувствуя себя уже не Мессалиной, а лионской уличной женщиной, какой она была в юности…
— Се que vous voudrez… Ce que tu voudras[153], — растерянно сказал Штааль. «Осталось десять, нет, девять тысяч… Мало!..»
Она весело засмеялась:
— Tu es bête. Tu mériterais le fouet.[154]
Походкой Астреи она направилась к дверям. Штааль растерянно смотрел ей вслед.
XIV
Пален прошел по залам и, не встретив нигде наследника престола, неторопливо опустился вниз, в его апартаменты.
— Его высочество здесь? — спросил он у старого лакея. «Кажется, и этот на службе у нас. в Тайной?» — подумал он.
— Так точно, ваше сиятельство. Прилегли в кабинете отдохнуть.
Пален без доклада прошел к кабинету Александра Павловича, едва слышно постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа. В слабо освещенной небольшой комнате великий князь, в домино, лежал на розовом бархатном диване, глядя вниз на ковер, подложив руку под щеку. Он поднял голову, вздрогнул и быстро сел, увидев внезапно появившуюся огромную фигуру гостя. Палена поразило скользнувшее в глазах Александра и мгновенно исчезнувшее выражение острой ненависти.
— Что? Что случилось?
— Ничего, ваше высочество, ничего не случилось. Я так хотел сделать вам посещение, — пояснил, улыбаясь, Пален. — Вы почивали?
«Что, ежели все дело ошибка? — тревожно спросил он себя. — Ну, да он не решится…»
— Ах, нет… Устал от маскарадной суеты и толкотни… Отлучился на четверть часа к себе… Садитесь, граф, гостем будете, — приветливо приятным мягким голосом сказал Александр, улыбаясь своей прелестной детской улыбкой. — Никто не видал, что вы прошли ко мне?
— Никто, кажется, кроме вашего лакея… Славный старик ваш Василий…
— Ах, да, хороший старичок, хоть немного плохоголов.
Пален уселся в кресло около дивана, поднял лежавшую на ковре маску наследника и положил ее на стол.
— Зачем вы утруждаетесь? Благодарствуйте… Хороши вы в домино, граф, совсем молодой человек. Очень вам идет.
— Да я и веду себя, как малолетний, ваше высочество, — весело сказал Пален. — Вообразите, только что строил куры госпоже Шевалье.
— О-о!..
— И правда, истая волшебница. Люди, имеющие сколько-нибудь крови в жилах, не могут, видя ее, не испытать амурного волненья, — сказал Пален, впрочем для амурного волненья довольно равнодушным тоном. — Изящнейшая эта ваша комната… Ведь оттуда ничего не слышно? — помолчав, добавил он невзначай.
— Очень славная комната, — точно не разобрав вопроса, сказал Александр. — А моя жена наверху, на бале…
— Да… Прекрасный маскерад.
— Исключая скуки…
— В ваши годы наскучить балами, ваше высочество! Вот чего мы не знали. Ах, как я был счастлив в больших обществах, когда был молод. И танцевал я до упаду.
— Неужели? В Риге?
— Нет, нет. Ведь юность моя прошла в Петербурге… Когда ваш покойный дед отрекся от престола, я служил в конном полку.
— Вот как, я не знал, — сказал Александр, внимательно расправляя золотую кисть подушки. Темно-голубые, не очень большие глаза его полузакрылись. Морщинки появились меж странно-белых бровей.