На экране, расположенном в глубине зала, красная точка резво продвигалась к окраине Ахена.
Вайсзеккер хорошо знал это место – заросшая деревьями и кустарником возвышенность, с которой просматривается весь город. Потом федеральная трасса повернет на север – прямо к Кельну.
«Куда он поедет дальше? В город или сделка будет проходить в другом районе?»
– Объект направляется в объезд Ахена, на север, – доложил дежурный.
– Скорость передвижения?
– Обычная. Едет в потоке.
– «Наружке» приблизиться к объекту. Бригады захвата перебросить на участок Ахен – Кельн.
Красная точка стала сбрасывать скорость, словно раздумывая, что делать дальше. Затем быстро побежала в северном направлении.
«Он едет в Кельн или сейчас свернет на сельскую дорогу? Если свернет, его нужно брать».
Однако красная точка не прислушалась к внутреннему голосу опытного Вайсзеккера и внезапно остановилась, а затем стала медленно сворачивать направо.
– Объект направляется к торговому центру.
Ситуация усложнялась. Существовало множество причин, по которым Клод Сейрак мог заехать в торговый центр, – еще одна попытка обнаружить «наружку», желание сменить машину, конфиденциальная встреча, а может, попросту хочет перекусить. Мало ли? А вдруг операция по передаче «товара» произойдет именно здесь?
Ошибаться нельзя. Если Клод выявит наблюдение, операция будет сорвана. И отпустить его на большее расстояние тоже рискованно – можно упустить продавца и сам момент контакта.
Что-то подсказывало Вайсзеккеру, что наступает развязка и медлить больше нельзя. Все мелочи, включая и зуд от проснувшейся экземы, отступили на задний план, в голове и теле появилась легкость, ощущение веселого азарта, как у гонщика «Формулы I», который закладывает последний опасный вираж, – сейчас он обгонит болид соперника и выйдет на финишную прямую.
Ради этих пьянящих моментов Вайсзеккер и обожал свое ремесло.
– Блокировать въезд в торговый центр. Приготовиться к захвату.
Хищные синие точки на экране устремились к мерцающему красным отблеском объекту и стали окружать его.
– Въезжает на паркинг, ищет место.
– Следовать за ним. Его контакт появился?
– Кажется, рядом затормозил джип. Но уверенности нет. Видим плохо.
– Сейчас будет осуществляться передача «товара». Не упустите. Сближение и захват, – жестко сказал Вайсзеккер и поморщился от боли. Экзема, словно изголодавшийся хищник, опять вцепилась в пораженную кожу.
Лутц не обратил внимания на боль и довольно улыбнулся. Можно вздохнуть с облегчением – через несколько минут операция будет завершена.
Но он ошибся.
Июль 2007 года,
Хорватия
Немецкая пара исполняла фокстрот в классическом стиле начала прошлого века. Дама в офисных очках и летних брючатах внимательно смотрела вдаль, чуть выше головы партнера. Он выглядел еще более сосредоточенным и, судя по шевелению губ, отсчитывал ритм: «Один, два, три. Поворот».
Прямые спины, механические движения.
– Не хочешь потанцевать? – спросил Питер.
– Только не здесь, – улыбнулась Валерия. – Не мой стиль.
– М-да, понимаю. Танцы как в фильмах про войну. Где-нибудь в офицерском клубе. Немцы почти не меняются.
– Ты слишком сурово их судишь. Посмотри, танцуют в соответствии со своими вкусами и желаниями. Много интеллигентных лиц. Музыка, правда, сама по себе. Но зато есть выбор. Это демократия, – возразила Валерия.
– Ну, если ты считаешь демократией возможность отплясывать кому как заблагорассудится, тогда я молчу.
Валерия опять улыбнулась. Питер нравился ей самым разным – нежным и жестким, задумчивым и агрессивно-решительным.
Выражение его лица, тон, манера говорить могли измениться в одно мгновение, но каждый раз это было естественным, без малейшей фальши. И вызывало ощущение теплой нежности и радости.
После их первой встречи в мае они почти не расставались. А вскоре появилась возможность взять отпуск, и Питер увлек ее на берег Адриатики, в свою любимую Хорватию. Они уже договорились, что этот отпуск будет «медовым месяцем наоборот». После возвращения они зарегистрируют свои отношения и обязательно обвенчаются.
Правда, Питер – католик, а она – лютеранка.
Впрочем, это не помеха. Валерия согласилась перейти под покровительство Римской католической церкви, хотя ее история внушала ей смутное беспокойство – мирные на вид доминиканские монахи были наследниками инквизиции, а иезуиты по-прежнему плели вокруг папского престола в различных уголках мира сложные и только им ведомые интриги.
Но чего не сделаешь ради любимого!
Разместившись в гостинице, переполненной немцами, русскими, итальянцами и зажиточными хорватами, Валерия и Питер в первый же день отправились в близлежащий город Пореч, он же римский Парентиум, итальянский Паренсо и немецкий Паренс.
Каждая эпоха оставила свой отпечаток – типично германские средневековые дома со ставнями, венецианские палаццо, византийская базилика шестого века. Город словно застыл на полпути между готикой и эпохой Ренессанса.
Валерия была в восторге. Она любила сосны и скалистые берега, прозрачное море и старинные улочки приморских городов. Всего этого было здесь в избытке, словно перенесенного из разных стран и эпох специально для нее.
Питер становился все ближе, и было трудно поверить, что знакомы они совсем недавно. «Мне нравится, как он говорит, улыбается, поворачивается, смотрит на меня. У нас одинаковая реакция на людей и жизненные ситуации».
Валерия с ужасом думала, что это сладкое наваждение вдруг испарится и вернется глухое одиночество. Она уже не могла представить свое существование без Питера. Это радовало и одновременно пугало.
«Он никогда не показывает отрицательных эмоций. Но это не значит, что у него их нет. Он их скрывает? Если сердится, то делает это как бы в шутку. Жалеет и бережет меня? Или прячет свои реальные чувства?»
Иногда Валерия ловила на себе внимательные взгляды Питера. Казалось, он изучает ее и задается теми же вопросами. Это предположение успокаивало Валерию. «Если Питер пытается понять меня и даже испытывает сомнения, это хорошо. Противно быть уже прочитанной книгой. Если все очевидно, то отношения неизбежно закончатся скукой и раздражением. Не знаю, как для него, а для меня это было бы трагедией».
Прогулки вдоль берега, солнце, великолепные пейзажи, соленый морской воздух и прохладная вода отвлекали от тревожных мыслей. А после бурного секса не хотелось ни о чем думать, а только со счастливой и немного растерянной улыбкой прижиматься к разгоряченному телу Питера и нежно гладить его, чувствуя, как вновь просыпаются страсть и желание.
«С ним я сбрасываю старую кожу. Мы такие одинаковые и такие разные. В нем есть качества, которых мне самой не хватает, – спокойный, рассудительный, мудрый».
– О чем ты думаешь? – спросил Питер.
– О тебе.
– После этого признания я скажу, что занимаюсь тем же: думаю о тебе. Потом выяснится, что думаем мы примерно одно и то же. И это будет абсолютной правдой. Бессмысленный разговор двух влюбленных. – Питер поднес руки Валерии к своим губам и поцеловал их.
«Не хочет, чтобы я обиделась. А на что обижаться? Действительно нелепый разговор».
– Знаешь мой главный недостаток? – спросила Валерия.
– Ты соблазняешь мужчин.
– Я хотела сказать о другом. Часто я думаю одно, а делаю другое. Бывает, что мне одновременно хорошо и страшно плохо. Это раздвоение личности?
– Тебе только так кажется. Любой человек испытывает разные эмоции. Побеждают те, которые оказываются сильнее. Это нормально. Проблема в том, что у многих людей и эмоций-то особых нет. Все ровно и гладко. Не за что зацепиться. Тоска! А ты – эмоциональна. И мне это очень нравится.
– Ты не понял. Если человек делает не то, что реально хочет, это и есть раздвоение личности. А ты цельный, последовательный, уверенный в себе. Ты знаешь, чего хочешь.