- Я вижу, что на этой неделе ваши впечатления от игры актеров ничуть не лучше, чем на прошлой, - сказал он, возвращая ей блокнот.
- А ваши? - насмешливо спросила Кэсси.
- Честно говоря, это ужасно, - признал он. - Если б не следил за вами, я бы, наверное, просто уснул.
Его слова не слишком порадовали Кэсси. Сам факт, что он следил за ней, проверял, как какого-нибудь зеленого несмышленыша, поднимал в ее душе бурю негодования. Услышав звонок, извещающий о начале второго акта, она взяла сумку и встала.
- А что, если мы не пойдем досматривать спектакль? - с надеждой спросил он, и на секунду у нее возникло искушение ответить: "С какой стати?", заставив его проскучать до конца теперь, когда он понял, что следить за ней - пустая трата времени. Но ей тоже не улыбалось смотреть это занудство, и, пожав плечами, она направилась к выходу.
Рис шагал рядом, а Кэсси никак не могла придумать, как бы повежливее от него отделаться. Пока они были в театре, прошел дождь, и мокрые мостовые блестели, отражая вечерние огни. Многие прохожие узнавали и окликали Кэсси, что несколько смягчало напряженную скованность, вызванную его присутствием, но тем не менее она с трудом обуздывала сильнейшее желание пуститься наутек. Она по горло сыта его обществом на работе и по крайней мере сейчас вполне могла бы обойтись без этого!
- Вы давно в этом городе? - спросил Джордан, после того как очередной прохожий весело поздоровался с ней. - Похоже, вы знаете тут всех и каждого.
- Я приехала сюда сразу после университета, - коротко ответила она. Мне здесь нравится.
- Далеко вы уехали от дома, - спокойно заметил он. - Удивительно, что вы пошли в журналистику, ведь семья у вас насквозь театральная.
- Не хотелось идти проторенной дорогой! - отрезала Кэсси. Упоминание о семье обдало ее леденящим холодом, это была запретная тема, даже для нее самой.
- Я знаю, ваша мать играет сейчас в ВестЭнде, - продолжал он, не догадываясь, что еще глубже всаживает нож и бередит незажившую рану. Кэсси пришлось напомнить себе, что он ничего не знает. И никто не знает. Он причиняет ей боль не нарочно, просто по неведению. - А о вашем отце я давно ничего не слышал. Он был в Нью-Йорке вместе с вашей матерью?
- Они не ездят вместе, - холодно ответила Кэсси. - И никогда не ездили. Издержки актерской профессии. Они так привыкли. Мой отец теперь... на отдыхе! - заключила она с сарказмом, который заставил Риса пристально посмотреть ей в лицо.
- Вы довольно много играли в университете, - мягко сказал он, несомненно полагая, что тактично ушел от щекотливой темы, хотя на самом деле продолжал терзать ее.
- Вы прекрасно осведомлены, мистер Рис, - заметила Кэсси, и тут он, кажется, наконец сообразил, что, сколько бы ни расспрашивал - хоть всю ночь! - ответы будут только такие - скупые, немногословные.
- Все это есть в вашем личном деле, мисс Престон, - холодно произнес он, - к тому же вы любимица моего отца, и при каждом визите к нему я должен докладывать о ваших успехах!
- Потому вы и придираетесь ко мне без конца? - с горькой иронией спросила Кэсси, не в силах подавить душевную боль, хотя боль эта не имела никакого отношения к Джордану Рису.
- Нет. Мне просто надо знать, что вы делаете свою работу как следует! - досадливо отмахнулся он. - Я уделяю вам не больше внимания, чем другим. Я ведь тоже должен делать свою работу.
- Даже если она вам не нравится! - закончила Кэсси за него и тотчас прикусила язык - напрасно она это сказала.
- Даже если она мне не нравится, - согласился он и раздраженно добавил: - Дальше я вас не провожаю. Судя по количеству знакомых, вряд ли вам угрожает опасность нападения. До вашего дома рукой подать, да и оружие у вас есть - ваш острый язычок. Им вы сможете сразить противника наповал.
Он круто повернулся и пошел назад. Скорее всего, он оставил свой автомобиль возле театра и просто решил проводить ее. Кэсси почувствовала запоздалое раскаяние и хотела было извиниться, но, обернувшись, увидела, что он уже далеко - высокая темная фигура, от которой вновь повеяло давней неприступностью. Кэсси уныло поплелась домой, забыв о собственных горестях и казня себя за скверный характер и еще более скверное поведение.
С утренней почтой принесли письмо, на которое Кэсси сперва не обратила внимания. Она давно взяла себе за правило читать письма за завтраком и не видела необходимости ломать эту привычку. Так что конверт спокойно лежал на столе, дожидаясь, когда она приготовит себе тост и кофе. Без каких бы то ни было дурных предчувствий она отхлебнула кофе и потянулась за письмом. Взгляд небрежно скользнул по конверту - штемпель ее родного города, но адрес напечатан на машинке, а значит, письмо не от отца и тем более не от матери! Мысль о матери Кэсси решительно отбросила. Неприятностей и без того хватает. Скорее всего, какой-нибудь счет. Равнодушно распечатав конверт, она пробежала первые строчки и внезапно побледнела как полотно.
Дважды она прочитала письмо от начала до конца, но оцепенение от шока не проходило, и только мысль о том, что, опоздав на работу, она даст Джордану Рису лишний повод для придирок, заставила ее встать, надеть пальто и взять сумку. В голове царил полнейший сумбур - как быть? Что делать? Вот и говори после этого о дурных предчувствиях!
Послание все-таки оказалось от матери, по крайней мере от ее секретарши, так как Лавиния Престон с некоторых пор не утруждала себя писанием писем. Она собиралась в конце этой недели ненадолго заехать домой по пути в Нью-Йорк, где у нее премьера в одном из бродвейских театров, и выражала надежду, что Кэсси сможет приехать повидаться с ними; и Кэсси знала, что "с ними" означало вовсе не мать и отца, а мать и Луиджи.
Кэсси так углубилась в свои мысли, что прошла мимо здания газеты, но, спохватившись, повернула назад.
- Заблудились, мисс Престон?
Услышав язвительно-насмешливый голос Джордана Риса, Кэсси невольно вздрогнула, и во взгляде ее не было на сей раз ни обычной дерзкой улыбки, ни гнева - лишь растерянность и испуг. Рис только что вылез из своей машины - блестящего ярко-красного "поршекаррера". И правда, он слишком "крупная фигура" и для такой работы, и для этого города, и машина у него чересчур дорогая. На миг Кэсси забыла свои неурядицы, поймав себя на том, что разглядывает его.
Ей вспомнилось, как она впервые увидела Джордана. Хэродд Рис привел его тогда в редакцию и знакомил с сотрудниками. Рис-старший, как всегда, был вежлив и предупредителен, младший держался на редкость невозмутимо. Эта первая встреча произвела на Кэсси ошеломляющее впечатление - никогда прежде ей не доводилось сталкиваться с таким красивым и одновременно таким жестким человеком.
Ровный золотистый загар говорил о том, что он, должно быть, недавно вернулся из очередного заморского вояжа. Волосы темные, густые; складки у рта - так и кажется, что он большой любитель посмеяться, хотя впоследствии Кэсси убедилась, что даже улыбка - редкая гостья на этом лице. А вот глаза, светлые, холодные, как серебристые льдинки, сразу же внушили ей безотчетную тревогу. Джордан Рис устремлял на каждого очередного сотрудника равнодушный, твердый взгляд, как бы ставя галочку в скучном инвентаризационном перечне, коротко вежливо кивал и крепко пожимал руку. Ее рука буквально утонула в его мощной ладони, и Кэсси облегченно вздохнула, когда он отошел от нее. Она сразу же поняла, что никогда не сможет с ним поладить, и оказалась совершенно права: Джордан Рис во всем был полной ее противоположностью!
- Надеюсь, вы все-таки решитесь войти внутрь?
Кэсси вконец смешалась. Господи, как глупо! Ведь он открыл ей дверь и ждет. А она стоит с отсутствующим видом, бессмысленно уставившись на него и думая о своем. Всему виной это письмо. Оно повергло ее в настоящую панику.