Секари сел на табурет.
— Тебя признали великолепным писцом, и ты пользуешься привилегиями, которые свойственны твоей профессии! Что тут удивительного?
— Меня хотят купить.
— Ты бредишь!
— Мне хотят помешать вести дальнейшие поиски и открыть правду. Хорошая должность, прекрасный дом, материальное благополучие... Действительно, чего же еще желать? Ловко рассчитано, но меня не поймаешь. Меня никто не остановит, Секари.
— Что ж, если смотреть на вещи с этой точки зрения... А ты не преувеличиваешь?
— В глазах властей этого города я представляю опасность. Они пытаются усыпить мою бдительность.
— Допустим, ты прав. В этом случае тебе нужно воспользоваться ситуацией! Если правда, которую ты ищешь, приведет тебя к катастрофе, зачем тогда отказываться от пользования тем, что тебе дают?
— Повторяю тебе: меня никто не купит.
— Хорошо, хорошо. Я пойду делать свою первую уборку, а потом займусь завтраком.
Икер поднялся на террасу.
Здесь он не чувствовал себя дома. Пытаясь нейтрализовать Икера, противники лишь усилили его решимость.
Из-за пояса схенти писец достал короткий меч. Им он убьет Сесостриса. На лезвии сверкнул луч солнца.
5
Вдова работала, не покладая рук. Она хотела обеспечить счастливое будущее своим троим детям. На дальнем участке, на севере Мемфиса, она вместе с двумя нанятыми крестьянами выращивала овощи, которые потом продавала на рынке.
В тот момент, когда женщина складывала в корзину крепкие кабачки, перед ней появился лохматый громила. И хотя вдова была не из пугливых, она невольно попятилась.
— Привет, подружка! У тебя премилое маленькое хозяйство, скажи на милость! И дает, наверное, немалый доход!
— Это тебя не касается!
Кривая Глотка угрожающе улыбнулся.
— Я в общем-то неплохой парень и с пониманием отношусь к нуждам окружающих. Поэтому и забочусь об их безопасности. А тебе уж наверняка нужна моя опека.
— Ошибаешься.
— Ну нет! Я никогда не ошибаюсь!
— Убирайся!
— Вот чего я не люблю, так это когда со мной говорят в таком тоне! Тогда я сержусь. И не рассчитывай на помощь своих работников — они в руках моих ребят. Ну а твои сорванцы... Мы не сделаем им ничего плохого... Пока... Если ты будешь умницей.
Вдова помертвела.
— Что тебе надо?
— Десять процентов от твоих доходов в обмен на мою защиту. И не пытайся меня обманывать. Если обманешь или уклонишься, я отыграюсь на твоих крошках.
Методы Кривой Глотки работали без сбоев. Он и банда его головорезов держали под пятой скромные хозяйства, владельцы которых уступали их шантажу. Боялись либо за свою жизнь, либо за жизнь и благополучие своих близких, пытаясь уберечь их от мучений.
Вдова не стала исключением из общего правила.
Кривая Глотка не оставлял после себя трупов, поэтому не рисковал привлечь к себе внимание стражи. А поскольку он уже командовал большим числом поденщиков, то на эти средства можно было жить. Начало скромное, но он мог поздравить себя и надеяться на то, что его основной начальник будет доволен.
Кривая Глотка проник в Мемфис через северную его окраину, откуда была видна старая белокаменная цитадель, возведенная Медесом Неколебимым, первым фараоном. Народу там проходило множество, и удалось проникнуть незамеченным. Провозвестник выбрал себе жилище в скромном помещении над лавкой, которую держали его последователи.
Кривая Глотка, прирожденный бандит, совершивший много вооруженных нападений, отработал несколько лет в медных рудниках Синая. Ему удалось удрать с бирюзовых рудников только благодаря налету на них Провозвестника с его командой. Он не очень-то любил подчиняться, но все же прикинул, что лучшего начальника ему не найти. Решающим аргументом стало то, что Провозвестник позволял ему распоряжаться наживой вволю. Единственное условие, выдвинутое последним, — это возможность использовать шайки его разбойников в операциях посложнее, чем ограбление и шантаж отдельных ферм.
И жестокий бандит с удовольствием пользовался своим новым положением. Единственной его обязанностью было регулярно являться в Мемфис на встречу с Провозвестником и приносить ему его любимое лакомство.
Какой бы город ни избирал столицей тот или иной фараон, Мемфис с его крупным речным портом оставался для Египта экономическим центром. Туда прибывали товары с Крита, из Ливана и Азии. Их тщательно записывали и сортировали в обширных хранилищах. Бесчисленные амбары были наполнены зерном, в стойлах стояли упитанная скотина, в сокровищнице не переводились золото, серебро, медь, ляпис-лазурь; отдельно хранились ароматы, целебные вещества, вино, многочисленные сорта масла и другие богатства.
Кривая Глотка мечтал все это захватить и стать самым богатым человеком в стране. И Провозвестник всячески разжигал в нем эту жажду, потому что она была ему на руку.
Кривая Глотка ни во что не верил, даже в то, о чем говорил Провозвестник, но опасался жестокости начальника, который в этом превосходил его самого. Он мечтал только об одном: его начальнику — командование, а ему — деньги. И если для этого нужно было сеять вокруг ужас, уничтожив всех противников, он готов был обрушиться на них со всей яростью.
По мере приближения к жилищу Провозвестника Кривая Глотка все явственнее чувствовал за собой слежку. Часовые подмечали любопытных и в случае опасности предупреждали начальника. Тут сидел продавец хлебов, там — ротозей, а вон там — подметальщик.
Никто не помешал Кривой Глотке войти в лавку, где кучами громоздились сандалии, циновки и грубые ткани. Следуя указаниям своего наставника, последователи Провозвестника превратились в честных коммерсантов и пользовались в округе полным уважением. Некоторые обзавелись семьями, другие довольствовались мимолетными связями. Они принимали активное участие в многочисленных праздниках, которые отмечались в течение года, захаживали в таверны и постепенно сливались с египетским населением. Перед тем как нанести удар, им нужно было стать незаметными.
— Как дела, Кривая Глотка? — спросил у него рыжий верзила.
— Отлично, приятель. А у тебя?
Бешеный, правая рука Провозвестника, ловко владел коротким мечом и виртуозно наносил удар со спины. Хладнокровный, бесстрастный и бессовестный преступник, он благодарно впитывал учение нового пророка Бога.
— Наше дело продвигается. Надеюсь, за тобой не следили?
— Ты ведь знаешь меня, Бешеный. Я осторожный.
— Как бы там ни было, сюда никто не доберется.
— Подумать только, ты все такой же недоверчивый!
— Разве не в этом залог нашей будущей победы? Повсюду чужие глаза и уши. Но однажды... Однажды мы их всех перебьем.
Кривая Глотка кивнул головой. Он не любил пустых возвышенных разговоров.
— Провозвестник произносит проповедь. Идем со мной, только тихо!
Оба разбойника поднялись на второй этаж, где сидело человек двадцать последователей Провозвестника, внимательно ловя в каждое слово и буквально впитывая речь своего учителя.
— Со мной говорит Бог. Именно мне, и мне одному, — передавать вам его слова. Бог мягок и милосерден со своими верными, но беспощаден с неверными, которых он сотрет с лица земли! Вас, идущих за истинной верой, он подвергает жестокому испытанию, заставляя смешиваться с египетским населением, погрязшим в роскоши и поклоняющимся ложным божествам. Но не существует иного способа подготовить великую войну и навязать абсолютную и окончательную истину, Провозвестником которой являюсь я. Тот, кто откажется признать нашу истину, погибнет, и его мучения наполнят нас радостью. Мы уничтожим всех, оскорбляющих Бога, и начнем с первого из них — фараона. Не думайте, что этой цели невозможно достичь. Уже завтра мы воцаримся на этой земле. А затем уничтожим все границы и на Земле образуем единую империю. Ни одна женщина не будет больше ходить по улицам, ни одна драка не останется безнаказанной, и тогда Бог осыплет нас своими милостями.
«Умеет он произносить речи, — подумал Кривая Глотка, которого все-таки проняли пламенные интонации и сила убеждения оратора. — Это настоящий вождь! Он увлечет за собой многих».