Он делает то, что, по его убеждению, должен был делать каждый честный и справедливый человек в России: просвещать людей, день за днем убеждать трудовой люд, что надо перестроить все до основания в стране, создать подлинно справедливый строй. Петрашевский использует все возможные средства для пропаганды – например, издает «Карманный словарь иностранных слов», где осторожно разъясняет идеи социализма.
Петрашевский был убежден, что источники всех несчастий человека надо искать не в нем самом, а в тех условиях, в которых он живет, в «самом устройстве житейских отношений».
Почему многие люди в России нищи, голодны, бедны, раздражительны, озлоблены, запуганы? Ведь по природе же человек не таков. Петрашевский любил людей. Именно поэтому он был убежден, что делу не поможет никакая проповедь любви к ближнему. Надо изменить среду, сделать ее достойной человека. А для этого ее следует изучить и знания свои проверить на практике. Без науки, на ощупь, наобум нельзя двигаться к определенной цели. В одной из своих последних речей на обеде в честь Шарля Фурье Петрашевский высказал мысль, занимавшую его все годы: «Невежество наше есть наш враг, враг опаснейший, враг внутренний, которого победить нам следует сперва». А победить его необходимо. Без этого не объяснишь людям всю противоестественность их теперешней жизни, не осветишь путь к жизни другой, по-настоящему справедливой.
Какой же она мыслилась Петрашевскому и его друзьям?
Чаще всего человек живет, не сделав и тысячной доли того, что мог бы. И от этого сознания, что жизнь не удалась, чувствует себя обойденным, обиженным. Между отдельной личностью и другими людьми не будет разлада. Каждый человек, писал Петрашевский, «будет деятелем не только полезным самому себе, но целому обществу». Труд превратится в радость. Всякий труд, ибо исчезнут «удручающие, отвратительные работы».
Не будет изнурительной ежедневной каторги, отнимающей у человека все силы и радости жизни. Но для этого труд должен стать разнообразным, таким, как описал его Фурье. Все виды труда – на фабрике, в поле, в библиотеке, в саду – пройдет человек с детства.
Петрашевский так был захвачен этой мечтой о труде радостном и привлекательном, что увлеченно говорил о ней даже перед манекенами – чиновниками из следственной комиссии. Говорил накануне казни или каторги, которая его неминуемо ожидала.
Будущее общество рисовалось Петрашевскому и его друзьям лишенным всякой вражды между расами и нациями. Раньше, чем сами передовые американцы, Петрашевский, вслед за Радищевым, осудил рабство в Америке, угнетение негров, басни о неполноценности людей с цветной кожей. В далеком будущем, пишет он, «различие народностей исчезнет, есть только люди».
Петрашевский, Ахшамуров, Ханыков, Момбелли, Спешнев жили предчувствием этого будущего, искали пути к нему. Книги Фурье они знали наизусть. На одном из последних собраний за две недели до ареста отметили день рождения мыслителя. Из Парижа удалось привезти его портрет в натуральную величину.
Казалось, что Шарль Фурье слушает их речи о золотом веке, который ждет, непременно ждет людей.
Но не только из книг Фурье рождалась мечта о другой, справедливой и счастливой жизни.
Достаточно было выйти из домика Петрашевского и медленно двигаться по Коломне – близлежащему району, затем переулками пробраться к Крюкову и Екатерининскому каналам, на Фонтанку, оттуда, минуя нарядный Невский, выйти к Пескам и дальше – на Охту. Многое увидишь на этом пути. Вот они, страшные, зловонные петербургские трущобы, дворы-колодцы без солнца, покосившиеся деревянные охтинские улицы, бараки, грязные лестницы и рваное белье на веревках над мусорными свалками. Здесь жила большая часть Петербурга – поденщики и чернорабочие из оброчных крепостных крестьян, тянувшихся в столицы, на заработки. Разносчики, подмастерья, девушки-швейки, студенты из бедных семей. Мелкие чиновники, бессловесные башмачники, ямщики, которым строящаяся «чугунка» грозила безработицей. Над ними все хозяева. Подрядчик, принимающий на работу; злая хозяйка, сдающая чердачный угол; лавочник, набавляющий копейки на хлеб; городовой, бьющий в лицо толстым волосатым кулаком. Это был Петербург униженных и оскорбленных. Об этом Петербурге с потрясающей силой рассказал один из непременных участников пятниц Петрашевского Федор Михайлович Достоевский в своих повестях и романах.