— Я знаю. Курий ходит по всем тавернам и кабакам, оплакивая свою подругу Фульвию. Ее зарезали твои гости, Эвхарист, и я даже помогал им в этом. Так что придется быть осторожным, если я не хочу встретиться с Орком,[75] — усмехнулся гость.
Хозяин таверны кивнул головой, и Веттий, оглянувшись еще раз, шагнул обратно, возвращаясь в общий зал. Грек вздохнул, подумав, что нужно посылать сразу два донесения — Цицерону и Цезарю. Оба платили достаточно хорошо, и было просто непростительной глупостью отказаться от этих денег.
Неожиданно из-за туч выглянула луна, и узкий луч ударил в маленький дворик Эвхариста, словно пытаясь найти выход. Лунный свет осветил мрачные тупики «Вечного города».
Глава VII
Как в дружбе, так и в государственной деятельности должны быть исключены притворство и лесть.
Марк Туллий ЦицеронОбъявленный сенатом созыв избирательных комиций знаменовал собой последнюю, решающую фазу выборов консулов на следующий год. Трое кандидатов в консулы и все многочисленные кандидаты в преторы в последний раз давали угощения, устраивали театральные зрелища, бои гладиаторов, раздавали и без того скудные запасы хлеба в городе. Каждый из них не жалел усилий, дабы повидаться в последний раз с римлянами и заручиться поддержкой как можно большего числа граждан.
В аристократических кварталах Квиринала и Палатина слышались громкие голоса в поддержку кандидатуры Децима Силана. Полководца Лициния Мурену поддерживали кварталы Авентина и Виминала, где жили богатые работорговцы, всадники, менялы, ростовщики, заинтересованные в дальнейших успехах римской экспансии. А из мрачных трущоб Эсквилина и Целия, из гладиаторских школ и полуразрушенных таверн на окраинах города раздавались не менее громкие признания в поддержку кандидатуры Сергия Катилины, человека, обещавшего отмену долгов и наделение всех безземельных землей. Ситуация в городе, и без того напряженная, стала почти неуправляемой. На улицах и площадях, в банях и термах, в домах и храмах вспыхивали потасовки между сторонниками различных кандидатов. Даже городские когорты префекта Аврелия Антистия не всегда могли справиться с этим накалом страстей, выхлестнувшимся на улицы города.
В эти тяжелые дни Цицерон проявил удивительную твердость и настойчивость, столь мало свойственные его характеру. Пользуясь введением чрезвычайного положения, он не только удвоил обычные посты крепостной стражи, но и оцепил большую часть общественных зданий надежной охраной, составленной из ветеранов азиатских походов Суллы и Лукулла, уже наделенных землей и поэтому полностью верных сенату.
По его распоряжению у гладиаторских школ были выставлены целые манипулы городской стражи, и городским ланистам было приказано ежедневно проверять наличие гладиаторов в школах, хранить оружие под надежным контролем, сообщать о всяких фактах подозрительного оживления рабов и гладиаторов. Всем крупным работорговцам было приказано удалиться со своим беспокойным товаром из города до окончания выборов.
Цезарь, принимавший активное участие в предвыборных баталиях, видел, как настроено большинство сенаторов. Он понимал, сколь мало шансов у Катилины, которого ненавидят «отцы города». Сам Цезарь не мог пока из-за своего возраста выдвинуть свою кандидатуру на высшую должность Рима, но он проводил предвыборную кампанию с твердой верой в конечный успех.
Сегодня утром Юлий вышел из дома пораньше, так как в полдень намечалось жертвоприношение в храме Юпитера Капитолийского. Согласно римским законам, после того, как преконины[76] оглашали решение сената, верховный понтифик должен был принести жертву богам, обратившись к ним с просьбой о даровании удачи наиболее достойным.
Цезарь встал сегодня еще до того, как светило поднялось над горизонтом. После быстрого завтрака он позволил рабам искусно задрапировать его небрежно подпоясанную тогу. На ноги он надел калцеи[77] из красной кожи с серебряными украшениями. Поверх тоги он набросил широкую трабею.
Уже перед выходом он помазал специальной мазью Телеума шею и затылок. Сама мазь готовилась его вольноотпущенником Эпаминоном и состояла из оливкового масла и цедры особого сорта апельсинов.
Выйдя из дома, Цезарь не пошел налево, к Капитолию, а свернул направо, выходя по Священной улице к Виминалу. Расположенная на Палатинском холме, Священная улица была уже заполнена людьми, спешащими к Большому рынку на Авентин или к торговой пристани на Тибре, где были расположены Съестной и Овощной рынки. Некоторые сворачивали к кварталу Велабра, чтобы выйти к Скотному рынку и купить животных, необходимых для жертвоприношения богам.