Катилина нетерпеливо махнул рукой.
— Ты отказываешься?
— Я не поддержу оптиматов, но и за тобой пока не пойду, — твердо сказал Цезарь. — Может быть, позже, когда буду уверен, что за мной пойдут все популяры.
— Хорошо, — ответил патриций, — я обдумаю все, что ты мне сказал. Но за кого ты будешь голосовать на предстоящих выборах? За меня, Лициния Мурену или Децима Силана?
— Я отдам свой голос за тебя и Мурену, — твердо пообещал Цезарь.
— Я верю тебе, — сказал Катилина, — но и ты решай поскорее, а то можешь опоздать, Цезарь. Прощай, — и он решительными шагами вышел из таблина.
«Кажется, наш государственный разговор закончился», — задумался Цезарь. Неужели он так никогда и не решится. Что это, трусость? Цезарь подумал. Или он излишне осторожен? Нужно спешить, ведь ему уже тридцать семь лет. А он пока одерживает победы только в конклавах знатных матрон Рима. Ему нужны когорты, легионы, армии — преданные и дисциплинированные. Ему нужны восторг и почитание этой, презираемой им римской толпы, ее обожание. Ему нужно поклонение сената. Ему нужна слава Ганнибала, Александра, Гая Мария. А пока…
Пока он должен притворяться и лгать, угождать оптиматам, выставлять себя защитником популяров и незаметно подчеркивать везде, что только он — Гай Юлий Цезарь — наиболее достойный преемник и Суллы, и Мария. А Катилина и его люди очень ненадежная ставка. Они кричат о своих планах на всех углах. Вот Клодий,[27] тот ему может пригодиться на случай всякой неожиданности. Сколько денег он тратит на глупые забавы ребят Клодия. Но он верит, что все это еще окупится. «Великий Юпитер, если бы у меня была такая армия, как у Гнея Помпея». Он даже вспыхнул от этой мысли. Он нашел бы ей более достойное применение, чем сражаться в Азии, на краю цивилизованного мира. Огромные территории лежат здесь, совсем рядом. Вся Галлия, населенная варварами, германские земли, далекие острова бриттов. Вот куда нужно направлять главный удар, завоевывая эти земли. А потом, потом, если повезет, поворачивать свои легионы на Рим. Галлия ведь здесь, на границе, не так далеко, как Сирия. И сразу стать консулом, диктатором, триумфатором. Вот цель, достойная его жизни. На этих выборах он лишь кандидат в преторы. Но он уже сейчас не сомневается, что будет избран. Слишком памятна его недавняя победа, когда римляне единодушно отдали ему предпочтение, избрав его верховным понтификом. А ведь он победил двух сильнейших конкурентов, опиравшихся на всю мощь своей славы, величия, прошлых заслуг и сенатского большинства. Против него не устояли Публий Ваттий Иссаварик и Квинт Лутаций Катул. Даже в их собственных трибах он собрал голосов больше, чем они. Интересно, как будет через три года, когда, согласно римским законам, он сможет наконец выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Согласно принятым законам, граждане могли выдвигать свои кандидатуры только по достижении сорокалетнего возраста, и Цезарь знал, как нелегко ему будет ждать эти долгие три года.
Непонятно почему он вдруг вспомнил Сервилию и ее молодого сына — Брута. Нужно будет иметь в виду этого мальчика. Кажется, его действительно ждут великие дела.
Глава II
Дух: из животных он тел
Переходит в людские, из наших
Снова в животных, а сам
Во веки веков не исчезнет.
Публий Овидий[28] «Метаморфозы» (Перевод С. Шервинского)Несколько всадников скакали во весь опор по Фламиниевой дороге. Они, очевидно, очень спешили, лишь иногда разрешая коням чуть замедлить свой бег, давая отдохнуть измученным животным. Почти у самого Рима они свернули направо, на Остию, и, не сбавляя темпа, перешли на Аппиеву дорогу. Вскоре показалась небольшая вилла, принадлежащая знатному патрицию претору Публию Корнелию Лентулу.[29]
Один из подъехавших всадников сильно постучал. Во дворе залаяли собаки, послышались голоса и громкий крик: