— Дурацкий ритуал, — ворчал Адрио, пиная землю на разбитой мозаике. — Дурацкая Насценза. Это даже не место! Это амфитеатр посреди ничего!
— Если ты так думаешь, уверена, твоим одногодкам будет интересно узнать, изменится ли твое мнение после визита в Насцензу. Думаю, нам придется рассказать тысячу слов о паломничестве, — Адрио громко застонал, но закрыл рот, чтобы не возмущаться. — Казаррино, — добавил строго старейшина Катарре, — не стоит нам пересекаться перед вашим отбытием. Умоляю.
— Хорошо, — даже если ему придется прятаться днями под кроватью, Петро поклялся, что она не услышит ничего.
4
Что я могу посоветовать пилигриму, который еще не покидал город? Следи, чтобы ноги всегда были сухими.
— Антонио ди Магретто, известный за пятьдесят ежегодных походов пилигримом в амфитеатр Насцензы
— Как сильно ты на меня злишься сегодня? — спросил Петро. Вместо ответа Адрио сел на камень у края дороги, тянущейся на север, известной как Великий ход. Петро вздохнул и попытался очистить ступни и голени грязными чулками. Странная маленькая телега, загруженная вязанками камышей, которую тянули две лошади, ехала к ним. Открытые ящики с орехами подпрыгивали сзади. Кучер кивнул мальчикам, повернулся к речным вратам Кассафорте, где стражи города уже сигналили ему остановиться. — Я не могу все время извиняться, — добавил Петро.
— Тогда хватит, — ответ Адрио был резче, чем он хотел произнести. Он почти сразу добавил. — Знаешь, ничего бы не случилось, если бы не ты.
Это и пытался донести до него Петро. С тех пор, как Риса привлекла внимание людей, жизнь Диветри перестала быть веселой. И Адрио, его лучший друг с первых дней в инсуле, должен был понимать это.
Один из двух стражей у стены канала крикнул мужчине на телеге:
— Дорога закрыта, синьор! — Адрио и Петро со своего места слышали удивленный тон мужчины, но не слова. Ливни за последние два дня заставили реку Соргенте разлиться. Над речными вратами, служащими дамбой для Соргенте, текущей по каналам города, вода казалась спокойной. Но дальше она разлилась, мешая путникам попасть в северо-восточную часть города.
— Боги, я грязный, — Петро впервые заметил, насколько грязным он стал. Когда они столкнулись с затопленной дорогой, Петро радостно, во имя их дружбы, разулся, закатал штаны до колен, усадил Адрио на плечи и пошел вброд. Их мешки били его по лицу, и идти было непросто. Теперь его ноги выглядели так, словно принадлежали кому-то с более темной кожей, чем его. Его штаны и белая рубаха, которые были чистыми и аккуратными, когда они покинули инсулу полчаса назад, были в пятнах и мятые. Адрио выглядел так же хорошо, как и когда они отправились в путь. — Хотя бы ты чистый, — отметил Петро, стараясь не ворчать.
Адрио сначала молчал, но сжимал губы так, что менее терпеливый человек уже встряхнул бы его.
— Мне повезло.
— Многие сказали бы спасибо, — вода Соргенте была слишком грязной, чтобы помыть в ней ноги, и Петро приходилось ждать, пока грязь высохнет, чтобы потом стряхнуть ее.
— Вот как? — ответил Адрио. Со своего места на нагретом на солнце камне он указал на двух стражей замка, стоящих на другой стороне затопленного перехода в двадцати саженях от них. — Твои друзья не пойдут за тобой?
— Нет, Хмурый и Нос-крюк не пойдут. Они ждут, когда их подменят, — объяснил Петро. Хмурый и Нос-крюк всегда сменяли Веника и Дышащего ртом по вечерам, и они были на посту с момента, как Петро шел спать, до его завтрака. Он должен был выучить имена стражей, но упрямство заставляло его надеяться, что они пропадут. Адрио просто звал стражей друзьями Петро, словно все еще питал иллюзию, что это сопровождение было привилегией, а не бременем.
— Жалко. Нос-крюк довольно милая, — Адрио вытянул шею и посмотрел на красивую стражницу. — Милое лицо сделало бы все это терпимее.
— Хоть это и страж? — пошутил Петро.
Адрио напрягся и отвернул голову.
Петро сказал что-то не так, но не понял, что именно.
— Это путешествие и так будет плохим. Не ухудшай его, ссорясь со мной.
— Тогда не будь снобом.
Это задело. Адрио во второй раз за три дня назвал его так, еще и без причины.
— Я не это имел в виду.
— Ты это сказал, — парировал Адрио. — Моя семья ближе по рангу к стражам, чем к Семи.
— Я шутил. Помнишь, как мы шутили, пока ты не стал постоянно злиться на меня? — с решения старейшины Петро умолял Адрио вернуть хорошее расположение. Он умолял. Он пытался быть смешным, и это уже надоедало. Дружба требовала стараний, да, но попытки вернуть веселого Адрио казались слишком тяжелыми.